– Не вешай трубку, – сказал он. – Выслушай меня, – услышав его грозные слова, она крепче сжала трубку.
– С чего ты взял, что я положу трубку? – что-то в его голосе прозвучало легче. Может, он тоже скучал по ней. Расстояние и время, проведенное вдали друг от друга, изменили все для них обоих, что было безумием, учитывая, что они должны были бороться и прятаться, пытаясь найти время, чтобы увидеть друг друга.
– Так же, как и в нашу последнюю встречу.
– Я не вешала трубку, – заметила она.
– Ты не дала мне шанса.
Он был прав.
– Мы оба были упрямы, – призналась она. – Я не одна виновата в том дне, – она надеялась, что они снова не пойдут по ложному пути.
– Ты права, – согласился он. – Ты не виновата.
Она вскинула голову, заинтригованная тем, что он еще хотел сказать.
– Ты вернулся в Нью-Йорк? – она уже знала об этом, но ей было интересно, когда он вернулся.
– Я вернулся в пятницу вечером, но…
Сегодня воскресенье. Почему он не позвонил ей раньше?
– Мне нужно было кое-что выяснить и... – он говорил медленно, с меньшей уверенностью и убежденностью, чем обычно.
– Как все прошло? Твоя поездка?
– Все прошло хорошо. Маттиас все еще там.
– Он не вернулся с тобой?
– Когда я оставил его в баре, он обменивался номерами с двумя официантками, – так вот чем они занимались в командировках? Она не хотела слишком долго задерживаться на этих мыслях, и между ними повисла тишина. Это был парадокс. Когда его не было рядом, она скучала по нему, и все же, когда он возвращался в ее жизнь, они, казалось, снова ссорились. Может быть, она забыла, может быть, это было так давно, но каково это – быть в отношениях?
– Я хотел попросить тебя кое о чем, – его голос вывел ее из мрачных раздумий.
– О чем, например?
– Ты можешь приехать?
Она посмотрела на часы.
– Сейчас? – она фыркнула, как будто мужчина еще не понял ее затруднительного положения.
– Не сейчас, – его голос был мягким, в нем звучало понимание. – Завтра. Возьми выходной.
– Мне нужно будет как-то изложить свою просьбу, – ей пришлось бы заполнить анкету и попросить Бриони подписать ее, чтобы взять отгул.
– Тогда скажи, что заболела.
– Почему?
– Потому что это единственный способ поговорить без помех. У нас никогда нет времени поговорить как следует.
– И куда же?
– Ко мне домой.
– Я правильно расслышала? – Саванна села на кушетке, вытянула левую ногу и поставила ее на пол. Она подалась вперед, подперев лоб рукой. – Ты хочешь, чтобы я взяла выходной и пришла к тебе завтра, чтобы ты снова уложил меня в постель? – Какая наглость.
– Я никогда не упоминал постель в этом предложении, и из наших прошлых отношений, это всегда ты, кто хочет переспать…
Он был прав. Изменив тактику, она бросила ему вызов.
– Я не могу взять больничный. Это будет ложь.
– Считай, что это один из "дней Тобиаса", так ты их называешь, когда работаешь с моими документами?
– И сказать Бриони, что я устраиваю "день Тобиаса" в твоей квартире? Почему бы тебе не дать объявление в Wall Street Journal и не объявить, что ты встречаешься со мной?
– Не такая уж плохая идея, – игриво возразил он.
– Вот теперь ты шутишь.
– Мне все равно. Я хочу, чтобы весь мир знал.
– Знал, что мы вместе?
– Разве это такая уж проблема? – он вздохнул. – Пожалуйста. Это важно.
– Ты тоже возьмешь больничный?
– Я владелец компании и могу делать все, что захочу.
– Ты и так делаешь, что хочешь, – пробормотала она.
– Я пришлю за тобой Морриса.
– Я все еще не решила.
– Если бы ты могла подумать об этом и позволить мне ...
– Окей. Я приду.
– Спасибо. Я пришлю за тобой Морриса.
– Я сама могу туда добраться.
– Можно и так.
– Тогда до завтра, – подтвердила она.
– Около десяти?
– Около десяти, – она задавалась вопросом, что побудило ее к этому. – Не забудь написать мне свой адрес.
Глава 16
Наступило утро, и когда в окно спальни хлынул свет, Тобиас почувствовал себя на удивление бодрым, что было удивительно, учитывая, что он почти не спал.
Смена часовых поясов и приспособление к тринадцатичасовой разнице во времени были достаточно жесткими. Но он уже начал отвечать на несрочные письма, которые захламили его почтовый ящик на прошлой неделе. Его тело устало, но разум не мог отключиться, когда нужно было сделать так много.