Он снова повернул к ней лицо.
– Потом появились вы с Джейкобом и... Разве ты не понимаешь, Саванна? Я потерял их, и я не хотел потерять тебя, – она кивнула, наконец-то поняв. Она сжала его руку и сморгнула слезы, которые не хотела, чтобы он увидел.
– Я должен был сделать все возможное, чтобы удержать тебя здесь, в Stone Enterprises, не только потому, что считал это лучшим вариантом для тебя, но и потому, что нуждался в тебе. После Айви, после всех этих лет, что-то в тебе привлекло меня. Закари сейчас было бы четыре. Я часто спрашивал себя, заменяю ли я то, что потерял, тобой и Джейкобом. Вы двое вписываетесь в мою жизнь. Было почти пугающе, как идеально мы подходили друг другу, – он отвернулся от нее. – Я знаю, что так думает моя мама.
Его слова, словно пули, упали ей на плечи. Он рассказал о ней матери?
– А ты? – ей нужно было знать, хотя сейчас не время задавать подобные вопросы.
– Я все еще не уверен. В тот день, когда Джейкоб заглянул в витрину магазина игрушек, я больше всего на свете видела в нем себя. Он хотел войти, но выглядел испуганным. Я понял это. У меня не было многого, когда я рос, и я знаю, каково это – хотеть чего-то, жить в стороне, наблюдать за другими. Когда я увидел Джейкоба, я вспомнил себя. Но да, мне интересно, что было бы, если бы Закари и Айви остались живы. А потом я вижу тебя, и я вижу Джейкоба, и я знаю, что вы не Айви и Закари. Вы двое – это вы. Я знаю разницу, Саванна. Это не то, что я собираюсь доказать. Я хотел, чтобы ты знала, почему – по-своему извращенно – почему я не мог позволить тебе уйти из моей жизни. Я не был готов потерять тебя, хотя и не был уверен, стоит ли спасать то, что у нас было.
– Это стоит спасти. То, что у нас есть. Это стоит спасти, Тобиас. Я тебе обещаю. Я буду с тобой столько, сколько ты захочешь. Я никуда не уйду, – она говорила от всего сердца. Когда она сжала его руки в своих, ища утешения, она поняла, что он больше не носит обручальное кольцо.
Она уже решила дать ему знать, прежде чем догадается о новостях, которые он хотел ей сообщить. За время его отсутствия она поняла, что не может позволить этому человеку ускользнуть от нее; этому хорошему, доброму мужчине – темпераментному, но любящему и заботливому – мужчине, который всегда ставил ее на первое место. Теперь, когда он поделился с ней своим прошлым, теперь, когда позволил ей увидеть свою уязвимость, теперь, когда признался в чувстве ответственности и вины, снедавшей его, она видела это еще яснее.
Мужчина, стоявший перед ней, был обнажен до костей, и ее сердце не было наполнено ничем, кроме любви к нему.
– Видишь ли, – сказал он, глядя ей в глаза, – ты вытащила меня из этой тьмы и заставила снова чувствовать. Как я мог позволить тебе уйти? – его голос был тихим, шепотом, и она прикусила губу, подавляя комок, застрявший в горле. Было трудно не заплакать от боли, потому что его боль была намного хуже, чем она себе представляла. Но она не могла распасться на части, не сейчас, когда он нуждался в ней.
Она обняла его за талию и уставилась на него, пробегая пальцами по колючей щетине вокруг его подбородка.
– Я не уйду, – прошептала она. – Я твоя. Полностью.
Глава 18
Мартовское солнце, предвещавшее весну, рассеяло серость зимы, и в его квартиру ворвались лучи теплого солнца.
Тяжесть, которая так долго тяготила его, все еще была здесь, но она начала понемногу отступать, рассказывая о его прошлом. На протяжении многих лет он позволял чувству ответственности и вины оседать среди обломков его разбитой жизни. Он привык просыпаться каждое утро с комком сожаления в груди и тоской, которая никогда не могла быть удовлетворена. Но теперь ему стало немного легче, когда он понял, что снова может двигаться вперед.
Они занимались любовью часами, зная, что их никто не прервет, зная, что они могут заживить и исцелиться, любить и быть любимыми. Позже они вместе приготовили ланч и сидели, разговаривали и делали то, в чем им так долго отказывали: проводили время вместе в своем собственном пространстве, были по-настоящему одни, не только в постели, но и наедине, делали обычные дела, как обычная пара.
Тобиас лежал на диване внизу в гостиной, обняв Саванну, которая лежала на боку, уткнувшись лицом ему в грудь, ее пальцы гладили его грудь поверх футболки. Он провел пальцами по ее густым волосам, вдыхая фруктовый аромат шампуня.
– Кэндис подозревает ... о нас, – сказала она.
– Что заставило тебя предположить это? – не то чтобы это его удивило.
– В последнее время она следит за мной, как ястреб.
– Маттиас тоже принюхивался, – у него было такое чувство, что Кэндис что-то сказала ему, и именно поэтому этот мужчина задавал ему больше вопросов, чем национальная безопасность. Глаза Саванны расширились, когда она подняла голову, заставляя его рассмотреть янтарные искорки в ее глазах. Как кошачьи глаза, подумал он. Большие и блестящие.