— Ну, привет, дедушка, как дела? — кричит он в ответ.
— Я думаю, мне нужно пойти на очень важную встречу. — Я наклоняюсь вперед, как будто собираюсь подняться на ноги, но Марионетка 1, он же Хантер, хватает меня за плечо.
— О, нет, ты этого не сделаешь. Ты первый из нас троих, кто связал себя узами брака, а затем попал в ситуацию, из которой, кажется, нет выхода. Ты же не думаешь, что мы упустим шанс посмеяться над тобой, не так ли?
— И я полагаю, это совпадение, что Деклан звонит, когда я с тобой?
— Возможно, я отправил ему сообщение, — говорит Хантер без тени сожаления на лице.
Я сердито смотрю на него.
— И зачем тебе это?
— Зная, что мне нужна поддержка для того, что я собираюсь сказать.
— Что именно?
Он внимательно изучает мои черты.
— В тебе много чего есть, но ты не лжец и не трус.
— Ты называешь меня лжецом и трусом? — Я огрызаюсь.
Он усмехается.
— Разве ты не слышал, что я только что сказал, Кинкейд? Ты кто угодно, только не лжец и трус, вот почему я знаю, что ты не собираешься притворяться, что твоих чувств не существует.
— Мы что, превращаемся здесь в телешоу? Так вот в чем дело? Ты потерял свои яйца? Так вот почему мы сидим здесь и обсуждаем мои чувства?
— Мы говорим об этом, потому что, очевидно, ты этого не сделаешь. И твоему крошечному мозгу, должно быть, нелегко осознать, что впервые не твоя голова, а твое сердце должно взять инициативу в свои руки. И еще, — он поднимает руку прежде, чем я успеваю открыть рот, чтобы возразить. — Не противоречь мне, потому что я тебе не поверю. Мало того, твои глаза говорят прямо противоположное тому мусору, который ты собираешься извергнуть.
— О, так теперь ты читаешь мои невысказанные жесты?
— Я политик. Я зарабатываю на жизнь тем, что интерпретирую несказанное.
— А я-то думал, что все политики хороши тем, что говорят что-то, не подумав.
— Это то, что отличает меня от других. И не меняй тему.
— Я этого не делаю, — протестую я.
— Да, делаешь, — говорят Деклан и Хантер одновременно.
Это чертовски раздражает, когда кто-то, с кем ты вырос, знает тебя так хорошо. На самом деле, лучше, чем моя собственная семья. Что тоже моя вина. Я не мог рассказать им, через что мне пришлось пройти, когда Уэстон пропал. И я только намекнул на то, что случилось Деклану и Хантеру. Она первый человек, перед которым я излил душу. И, может быть, пришло время рассказать об этом и моим лучшим друзьям тоже.
— Меня схватили и продержали в плену неделю, когда мне было восемнадцать.
— Что? — Хантер моргает.
— А? — Деклан издает звук удивления.
— О чем ты говоришь, старина?
— Меня держали в плену те же люди, которые захватили Уэстона и остальных из семерки.
— Это твой способ отвлечь внимание? — Хантер усмехается.
— Нет. Ты помнишь, как я пропал на две недели...
— Я действительно... — прерывает меня Деклан. — Это было через несколько месяцев после того, как мы встретились в Оксфорде. Мы думали, ты завис с женщиной постарше, с которой трахался в то время. Но я так понимаю, что это было не так?
Я киваю.
— Мне удалось отследить местонахождение похитителей Уэстона, но вместо того, чтобы спасти его и остальных мальчиков, меня похитили.
— А потом они тебя отпустили? — Хантер хмурится.
— Я сбежал.
— Но они продержали тебя почти две недели... — его голос затихает. — Чего ты нам не договариваешь? Что они с тобой сделали?
— Это было не так плохо, как ты думаешь... но это было тяжело.
Хантер хмурится еще сильнее.
— Неужели они...?
— Изнасиловали меня, черт возьми, нет. Унижали меня, да.
— Блять! — Пальцы Хантера сжимают бокал. — Они поймали этого парня? — спросил он.
— Он мертв.
— И ты знаешь это, потому что...
— Майкл Соврано, чей отец стоял за всем планом похищения Уэстона и Семерых, сказал мне об этом.
— Значит, он в курсе того, что с тобой случилось?
— Нет. Никто не знал — кроме нее. А теперь вас двоих.
На несколько секунд воцаряется тишина, затем Деклан бормочет:
— Мне всегда было интересно, что с тобой случилось за это время. Казалось, ты исчез с лица земли, что само по себе не было чем-то необычным, но потом ты, казалось, на какое-то время закрылся от нас. Ты перестал посещать занятия, ушел в загул, где, казалось, затевал драки со всеми, с кем только можно. Ты даже записался добровольцем в Бойцовский клуб.
Он имеет в виду клуб уличных боев с очень оригинальным названием, организованный русской мафией, который располагался на складе в Восточном Лондоне. Какое-то время я действительно был склонен к саморазрушению. Вместо того чтобы поговорить об этом со своими родителями или профессионалом, я решила взять дело — и свою жизнь — в свои собственные руки. Я предпочитал драку как способ справиться с тем, что со мной случилось. Борьба и боль, которые я причинял себе по собственному выбору, казались мне одним из способов контролировать свою жизнь.
— Именно благодаря вам двоим я остановился, прежде чем покончить с собой.
— Я полагаю, ты имеешь в виду тот случай, когда мы вдвоем вмешались в драку, когда тебя чуть не избил тот русский гигант, похожий на Биг Фута? — Хантер фыркает.
— От него пахло даже хуже. — Я хмурюсь, вспоминая зловонный запах немытой кожи и отчаяния, исходивший от этого мужчины. Он избивал меня с самого начала и продолжал наседать на меня. И действительно, если бы эти двое не нашли меня на том импровизированном ринге и не бросились спасать мою задницу, я был бы овощем. Я вздрагиваю. Прошел добрый месяц, прежде чем я смог нормально ходить после побоев, которые я получил от рук и под ногами этого чудовища. Это был тревожный звонок. Ничто так не помогает, как несколько сломанных костей и невозможность встать с постели, чтобы дать человеку шанс проанализировать свои грехи и прошлое и решить, что делать дальше.
— То, что вы двое поговорили со мной, тоже не повредило, — бормочу я.
— О, хорошо, значит, ты понимаешь, что это вмешательство направлено на то, чтобы остановить тебя за то, что ты устраиваешь в своей жизни еще больший беспорядок, чем уже есть? — Деклан растягивает слова.
— И, может быть, ты обратишь внимание на то, что мы пытаемся донести до твоей упрямой головы, — рычит Хантер.
Он не ошибается. На самом деле, мне неприятно признавать, что у обоих придурков есть несколько хороших моментов. Это то, что я уже понял, но, услышав это от них, каким-то образом все становится реальным.
Я не только хорошо и по-настоящему облажался, но и все вот-вот станет еще хуже. Это такое дерьмо, меняющее жизнь, которое случается всего несколько раз в жизни мужчины. Это случилось со мной, когда меня похитили, потом, когда умер мой отец, и сейчас... Когда я понял, что сделал единственную вещь, которую поклялся никогда не делать. Влюбиться в голубоглазую, соблазнительную, страстную женщину, от которой я не приму отказа.
Я перевожу взгляд с одного на другого, допиваю остатки виски и тянусь за бутылкой. Но на этот раз Хантер опередил меня. Он доливает мой бокал.