— Она рассказала мне, как ты попросил ее заблокировать негатив. Связаться с влиятельными людьми и заплатить им достаточно, чтобы они говорили только позитивные вещи.
Я поднимаю плечо.
— Для меня было важно, чтобы ты не переживала из-за этого объявления. Я хотел, чтобы ты насладилась нашим медовым месяцем. Я забочусь о том, что принадлежит мне, Айла.
Она качает головой.
— Я должна была знать, что ты сделаешь что-то подобное. Мне следовало знать, что ты используешь свое влияние и власть, чтобы заткнуть рот любому, кто осмелится поднять голос против нашей свадьбы.
— Ты беспокоилась об этом. Я знал, как разрядить ситуацию. Я сделал это.
Она слегка смеется.
— Только ты мог бы быть настолько самонадеянным, чтобы отключить сам Интернет.
— Только не Интернет. Лишь тех, кто злоупотребил бы анонимностью, чтобы причинить тебе боль.
— Я даже не знаю, что на это сказать. — Она потирает лоб.
— Ничего не говори. Я не жалею о том, что сделал. Я бы сделал это снова, если бы у меня был шанс.
— Ты хочешь, чтобы я поблагодарила тебя за это?
— Ты хочешь поблагодарить меня за это?
Она прикусывает нижнюю губу, и мой член дергается. У чертового мудака есть свой собственный разум, и прямо сейчас не время думать о том, как великолепно она выглядит. Как ее сила сквозит в ее ясном взгляде. Как она себя держит. Она на задании. И нет ничего более привлекательного, чем женщина, которая знает, что у нее на уме. Моя женщина. Эта женщина-фейерверк целиком моя.
— Айла? — Я смягчаю свой голос. — Что случилось?
Она сглатывает, затем расправляет плечи.
— Мне нужно кое-что сделать. — Она достает свой телефон из сумки, открывает камеру, переключает ее в режим селфи, затем поднимает его и спрашивает: — Ты не возражаешь?
Я бросаю взгляд на телефон, затем снова на нее.
— Ты хочешь, чтобы я подержал телефон, чтобы ты могла снять видео?
Она кивает.
— Это для твоей ленты в социальных сетях?
Она снова кивает.
— Ты хочешь объявить, что мы расстаемся?
Она не отвечает. Все эмоции, которые я видел на ее лице раньше, исчезли, сменившись стальной решимостью.
— Ты действительно хочешь объявить, что мы расстаемся.
— Пожалуйста, не мог бы вы просто подержать камеру повыше?
Мой пульс гулко отдается в ушах. Струйка пота стекает у меня по спине. Единственный раз, когда я была так напуган, был тот день, когда я отказался сделать то, что требовал мой похититель. Я смотрел на его лицо и понял, что это был тот день, когда я собирался сбежать или умереть, пытаясь это сделать. Нет, я лгу. Так было проще. Тогда мне нечего было терять, кроме своей жизни. Сегодня я могу потерять больше, чем свою жизнь. Я могу потерять ее.
— Лиам, пожалуйста, — шепчет она. Что-то светится в глубине ее глаз. Мольба. Смирение. Безысходность. Я не могу ей отказать. Я никогда не мог ей отказать. Все, что ей нужно сделать, это попросить, и я всегда дам ей все, о чем она попросит. Я бы поджег весь мир ради нее. Я буду сражаться с ее врагами. Убью любого, кто посмеет причинить ей боль.
Но что мне делать, когда я тот человек, которого она, кажется, не хочет впускать в свою жизнь? Я беру телефон, пытаясь скрыть охватившую меня дрожь, и поднимаю его. Она подходит ближе, так что оказывается в кольце моих рук, затем поворачивается, чтобы мы оказались в кадре на экране. Ее взгляд встречается с моим в камере. Она кивает, и я испытываю в равной степени страх и облегчение. Я не знаю, чего ожидать, но я начинаю записывать, потому что это то, о чем она меня попросила.
Несколько секунд мы молчим. Затем она говорит в камеру:
— Мне нужно вам кое-что сказать. Кое-что, что я скрывала от вас. Что-то, в чем я сама себе не могла признаться. Но пришло время, когда мне нужно сделать это для себя и для стольких других, подобных мне, которые не смогли поделиться своим истинным «я» с миром. Это для них и для моего мужа. Но больше всего это для меня. — Она снова поднимает на меня взгляд. — Больше не надо прятаться, — шепчет она, затем протягивает руку и снимает парик.
42
Хотела бы я сказать, что отрепетировала ту небольшую речь, которую произнесла перед камерой, но я этого не делала. Когда я услышала от Карины о том, что Лиам сделал для меня, словно приоткрылась завеса. Тот узел сомнений, который я даже не осознавала, что ношу под сердцем, просто растворился. Я знала, что я должна была сделать. Если он зашел так далеко, чтобы я чувствовала себя в безопасности, если он так сильно переживал за меня, то было бы правильно, что я поделилась с ним единственным секретом, который стоял между нами.
Я не планировала делать это так публично. Только в тот момент, когда я подошла к нему, посмотрела в его глаза и поняла, что будет лучше, если я выложу все за один раз. Чтобы он знал, кто я такая. Чтобы он понял причину, по которой мы больше не могли быть вместе.
Я открыла приложение «Камера» на телефоне, включила режим селфи, высказала свое мнение и сняла парик. Я напечатала короткий пост, в котором упомянула, что у меня облысение. Да, я смелая, но не настолько, чтобы сказать это вслух. Еще. Но, по крайней мере, я сделала это в тексте. И, может быть, это было немного драматично — вот так сорвать парик, но простого способа сделать это не было, не так ли?
Теперь парик свисает с моих пальцев. Я кладу его на стол, затем снимаю шапочку-парик, чтобы моя лысина была видна всем.
На экране лицо Лиама застыло в шоке. Он кажется неспособным к действию. Итак, я забираю у него телефон и загружаю видео в свою ленту в социальных сетях. Других слов в этом посте нет. Я думаю, это вполне объяснимо.
Затем я кладу телефон в сумочку вместе с париком и шапочкой для парика. Когда я бросаю на него взгляд через плечо, выражение его лица находится где-то между удивлением и гневом. Ему не нравится, как я выгляжу. Он ненавидит меня за то, что я скрыла от него. Я ожидала именно этого.
Я выхожу из-за стола и направляюсь к выходу. Я тянусь к двери и начинаю ее открывать, когда позади меня раздаются шаги.
В следующее мгновение он уже там. Он захлопывает дверь, поворачивается и прислоняется к ней.
— Куда, по-твоему, ты направляешься?
Его голос контролируемый. Я не осмеливаюсь поднять на него взгляд, поэтому все, что я могу видеть, — это его грудь и плечи. Мышцы которой бугрятся и растягивают пиджак его костюма.
— Отпусти меня.
— Нет.
— Я... я сказала то, ради чего приходила. Я готова уйти.
— Я не готов к тому, что ты уйдешь.
Облако гнева вырывается из него и врезается мне в грудь. Это видно на интуитивном уровне. Воздух между нами насыщен эмоциями... раздражением... негодованием... и яростью.
Комок ощущений поселяется у меня в горле. Такое чувство, будто на мою грудь давит тяжелый груз. Я пытаюсь дышать, но мои легкие горят. Я не собираюсь сдаваться. Не сейчас. Не после того, как я зашла так далеко. Мне нужно убраться отсюда с моим достоинством — тем, что от него осталось, — в целости и сохранности.