По вечерам, в те дни, когда он приходил домой, мы готовили. Кристин, шеф-повар, выступала в роли инструктора, улучшая наше мастерство с каждым ужином. Я была хороша в исполнении, а Брэнт в подготовке. Мы включили музыку; Кристин начала с общего инструктажа, а затем позволила нам потерпеть ужасную неудачу.
Иногда он возвращался домой слишком поздно. Я оставляла ему ужин с ее творением и садилась с ним на верхней веранде. Мы слушали шум океана и разговаривали, пока я потягивала вино, а он ел, словно подросток. У него был огромный аппетит. Я не знала об этом до того, как мы стали жить вместе. Не знала, что он постоянно перекусывал, и так много ел, словно сжигал тысячу калорий в день, его кулинарные пристрастия так же разнообразны, как и мои.
Он также был трудоголиком. Когда мы разговаривали, он не мог вспомнить большинство своих дней. Терял счет времени, когда стейки были на гриле. Наслаждался звуком моего оргазма. Хотел остаток жизни провести со мной.
Чем ближе мы становились, тем больше мне хотелось разговаривать. О тайнах, которые были между нами. У нас могло быть настоящее будущее. Я знала это. К черту Джиллиан и то, что она мне наговорила. Я верила, что наша любовь сможет выдержать все. Я верила, что смогу стать тем клеем, который скрепит его, когда его мир развалится на части.
Мне хотелось схватить его за плечи и потрясти. Раскрыв правду, скрывающуюся за всем этим. Рассказать ему все. И посмотреть, перенесет ли он это. Посмотреть, останется ли он.
Я могла потерять его.
Могла разрушить его жизнь.
Могла разрушить все, спасая нашу любовь. Наше будущее.
ГЛАВА 51
Брэнт
Я не простой человек. Я это знаю. Мы все узнали это летом, когда мне было одиннадцать лет. Летом, когда в Сан-Франциско выпал снег. Летом, когда исчезли три девочки. Летом, когда родители купили компьютер, и я перестал играть на улице. Тем летом все, что я знал, изменилось.
Простой процессор Apple II, установленный в кабинете моего отца, открыл для меня целый мир. Знакомство с передовыми технологиями вывело мою детскую одержимость калькуляторами и мелкими приборами на совершенно новый уровень. В моем сознании словно щелкнул переключатель, выпустив на свободу накопившееся море мыслей. Я разобрал новую дорогую покупку, ее внутренности разлетелись по столу отца, и за несколько дней изучил все детали. Мои родители были в ярости, потом в замешательстве, затем рассмотрели гениальность и переселили меня и компьютер в подвал. Дали мне рабочее место, инструменты и свободу.
Я обучался в бешеном темпе. Посещал библиотеку, просмотрел все книги по технологии, которые попадались мне в руки. Мой интерес превратился в одержимость, моя страсть — в безумие. Чем больше я учился, чем больше открывал различные части своего разума и узнавал об их потенциале, тем дальше я расширял свои интеллектуальные границы. В моем сознании воцарился хаос, сложная гонка интеллектуального соперничества, когда один мыслительный процесс состязался с другим, и все это в попытке пробиться на передний план моего подсознания.
Я много работал. Не ел. Почти не спал. Игнорировал родителей, стал раздражительным. Проводил каждую свободную минуту в подвале. Складывалось впечатление, что технологии говорили на единственном языке, который понимало мое новообретенное безумие. И в стенах этого подвала хаос… на одно короткое мгновение… остановился. Появилась сосредоточенность. Все остальное исчезло. Я работал в своем новом доме, а мои родители обращались к специалистам. Обсуждали меня вполголоса, словно я был болен.
Затем наступило двенадцатое октября. Наша маленькая семейная версия Армагеддона — катастрофа эпических масштабов. Меня возили по врачам. Их было множество. Мне запомнился доктор Ф. Из-за постоянного круговорота различных тестов и лекарств. Он был психологом, задавал вопросы, проводил опыты. Пытался разобраться в калейдоскопе моего разума и понять его структуру и баланс. Я рассказал ему сотню историй, рассказал ему все из моего прошлого. Все, кроме того, что произошло двенадцатого октября. По этому вопросу, в эту дату, я оставался немым. Это не было сознательным решением, я не был упрям или скрытным. Я не сказал ему, потому что не знал, что произошло. Вот так просто. Я не мог вспомнить. Или мое подсознание не позволяло мне вспомнить.