- Что, простите? – хрипло выдохнула я, прогнав в голове все эти мысли за долю секунды и ощутив неприятный холодок пониже позвоночника.
Мужчина загадочно улыбался и молчал.
- Мужчина, вам что-то нужно? – я не страдала избытком самомнения и предположить, что он мною любуется, не могла. Скорее всего, в силу возраста, он просто забыл, что хотел сказать. А леди Ди – так, оговорка. Послышаться, опять же мне запросто могло.
- Я желаю вам доброго вечера, миледи, и хочу сообщить, что к вашему прибытию все готово, – голос мужчины оказался очень низким и приятным, манера говорить немного напоминала кваканье гигантской жабы.
- Что готово? Ужин и опочивальня с окном в сад? Вы что, пьяный? – я стала раздражаться: не, ну серьезно, что еще за хрень? Псих он, что ли? Не похож вроде. Ха, много ли я психов видела, а? Тихо, Диана, тихо, не буди Валеру. Тут, конечно, надо пояснить. У меня нет раздвоения личности, но иногда, когда я растеряна и нервничаю, из меня вылезает грубая и хамская личность, которую моя соседка по комнате зовет «гопник Валера». И в состоянии «Валера» мне хочется грязно ругаться, бить кого-нибудь хлебалом об стол, говорить неприятным голосом неприятные вещи. Валеру я стараюсь держать под замком, большую часть времени оставаясь полевой ромашкой.
Ночь вовсе не была тихой: стрекотали насекомые, резко вскрикивали ночные птицы, ветер шевелил кроны деревьев, нашептывал свои истории. И вдруг все стихло. Я слышала биение своего сердца и старалась дышать ровнее. Хайе, эти твари все равно должны выйти здесь, тут самое удобное место. Вот только сколько их будет на этот раз, и не слишком ли я продешевила, нанимаясь очистить Клятый овраг от упырей? Место это давно известное, тонкое, упыри из оврага лезут с похвальной регулярностью, и иногда создается впечатление, что жителям деревни было бы проще переехать, чем раз за разом нанимать охотников для зачистки. Но нет, рядом богатые изумрудные прииски, две трети жителей деревни Малашево там работают, так что никуда они от упырей не уедут, а деньги на наем охотников всегда найдутся. Это, конечно, не оркские бриллианты, но тоже весьма дорого и красиво. Мне, к примеру, изумруды очень даже идут, подчеркивая серебро волос и, как ни странно, льдистую синь глаз. А конечная сумма будет зависеть от того количества голов, которые я предъявлю старосте Малашево.
Хайе, начинается. В полной тишине ночи копошение стало явственно слышно, лунный свет выхватил безволосые уродливые, будто скрюченные карлики, тела, слепые морды, располовиненные гигантскими челюстями с острыми ядовитыми зубами, непропорционально длинные передние (верхние?) лапы с когтями, как у хищных птиц. Морды возбужденно уркали и повизгивали, учуяв мою приманку: три свежезабитые курицы, которых я не слишком аккуратно, щедро разбрызгивая куриную кровь, бросила ровно между собой и оврагом. Большое количество крови должно ненадолго сбить с толку тварей, отвлекая их внимание от охотника. После первого десятка зарубленных упырей я буду для них куда привлекательнее куриц.
Клинки парных мечей привычно свистнули, вылетая из ножен, я яростно врубилась в возбужденно гомонящую и визжащую серо-зеленую массу, отчетливо воняющую выгребной ямой. Вот он, страх, его уродливые дети. Вот чем пахнет ненависть и ужас. Клинки рубили легко и уверено, я еще даже не вспотела толком, когда передвигаться стало неудобно из-за огромного количества упыриных трупов, которые после убиения принялись вонять еще гаже. Я стала отступать на свободное пространство, по-прежнему вертясь и методично кромсая клинками наползающую на меня серую массу. Упыри - тупые твари, их легко отвлечь свежей кровью, если сам ты, конечно, без повреждений. Но в массе они становятся очень опасными даже для целой команды охотников, напирая на жертву количеством прямо по телам сородичей. Никаких родственных или стайных чувств они друг к другу не испытывали, только жажду крови, которую было легче утолить, собираясь вместе.
Я выбралась на открытое пространство поля, засеянного какими-то низкорастущими (до колена) злаками. Да, я эльф, но это не значит, что я должна разбираться в растениях и всей этой ботанической лабуде, которую Покровители придумали для того, чтобы их дети не умерли с голоду.