Рано утром она проснулась и, накинув халат, спустилась вниз. Она думала, что Дункан провел ночь у себя в кабинете, но там было пусто. Странное дело — со стен исчезли все карты.
— Уехал? То есть как? Куда? — Побледнев, она смотрела, как вдовствующая графиня поливает саженец лимонного дерева.
— Этот трус сбежал в порт. На рассвете разбудил меня, попрощался и был таков.
Джиллиан не верила собственным ушам.
— Он попрощался с вами? Неужели он уже уехал? И ничего мне не сказал?
Дафна занялась следующим саженцем.
— Вообще-то он собирался уехать только через две недели. А тут словно с цепи сорвался. Даже Атара с собой не взял. Дворецкий болеет, и Дункан уехал без него. Атар должен будет последовать за господином на другом корабле.
— Но почему муж меня не разбудил?
— Он и мне запретил это делать. Сказал, что не потерпит вмешательства в свою личную жизнь. — Дафна ухмыльнулась. — Да, деточка, здорово ты напугала моего внучка.
— Кто, я? Это была его идея уехать в Мэриленд без меня. Я-то думала, мы поедем вместе. — У Джиллиан дрожали колени.
Итак, свершилось. Дункан ее бросил. Уехал и даже не попрощался.
— Я так хотела поехать с ним!
Графиня сосредоточенно рассматривала ветку.
— Так я и думала. — Она пожала плечами. — Но разве мы, несчастные, беспомощные женщины, можем что-нибудь изменить?
— Беспомощные? — Джиллиан гордо вскинула голову, вдыхая запах лимонов, апельсинов и мандаринов, которыми благоухала оранжерея. — Я все равно поеду в Мэриленд.
— Правда? — Дафна оборвала засохший листочек. — Каким же это образом? — вкрадчиво осведомилась она. — Дункан отплывает уже сегодня вечером. Он не стал даже дожидаться пассажирского корабля и плывет на купеческом. Я не знаю, на каком именно.
Джиллиан потуже подпоясала халат.
— Ничего, я это выясню. — Но он не позволит тебе подняться на корабль.
— Значит, я попаду туда тайно.
— Вот это разговор! — подмигнула Дафна. — Вот что значит — рыжие волосы. Я поверила в тебя с самого первого дня, когда увидела, как ты сумела поставить Алджернона на место.
— Я не допущу, чтобы Дункан меня бросил, — отрезала Джиллиан. — Ночью он рассказал мне про свою мать, про ее предательство. Почему вы сами не говорили со мной об этом?
— Не мое это дело, деточка. Да и потом, тебе нужно было услышать об этом от него. За четверть века Дункан рассказал эту историю всего нескольким людям. Раз он решил тебе довериться, значит, относится к тебе по-особому.
— Это уж точно, — горестно вздохнула Джиллиан. — Он меня просто обожает. Сбежал в Америку и не попрощался.
Дафна разгуливала вокруг саженцев.
— Ты должна кое-что про него понять, Джиллиан. У этого мальчика внутри сплошная рана.
— Я знаю и хочу помочь.
— В том-то все и дело. Ты хочешь, а он себе помогать не желает. Он не может себя простить.
— За что? — страдальчески развела руками Джиллиан. — Ведь он был ребенком. Его бросила мать, ему пришлось жить среди дикарей.
— И он говорит, что стал одним из них.
— Зато выжил.
Дафна покачала головой.
— Дункан утверждает, что ему пришлось делать ужасные вещи. Он жалеет, что его не убили вместе с его младшей сестренкой.
— Чушь! — взорвалась Джиллиан. — И что же такого ужасного он там делал?
— Не знаю. А если бы и знала, тебе бы все равно не сказала. Но я знаю одно: граф Кливз должен себя простить, иначе дело добром не кончится. Прошлое убьет его.
Джиллиан тяжело вздохнула, потупила взгляд.
— Я жду ребенка, Дафна.
— Да, он сказал мне об этом сегодня утром.
— Я не имею права рисковать жизнью младенца.
Дафна задумчиво прищурилась:
— Какой у тебя срок?
— Месяца два.
Графиня пренебрежительно махнула рукой:
— Я на восьмом месяце ехала через пустыню на верблюде. Как раз вынашивала дядю Дункана. И ничего, родился здоровенький.
— А сколько времени займет плавание на купеческом корабле в Америку?
— Если вы поплывете южным путем, то месяца три-четыре. Конечно, северным путем быстрее, но тогда тебе придется плыть другим кораблем. — Дафна возбужденно хлопнула себя ладонью по бедру. — Здорово же ты утрешь нос этому паршивцу!
— Нет, я должна плыть вместе с ним, — приняла решение Джиллиан. — Пусть знает, что я всегда буду рядом. — Она проникновенно взглянула на старуху, к которой испытывала искреннее расположение. — Ведь я люблю его.
— Так отправляйся в путь, — улыбнулась графиня. — И пусть у тебя будет счастливая жизнь.