Джиллиан вспомнила, что друзья находятся в ссоре, но предпочла на эту тему не говорить.
— Вы хоть попрощались с приятелями?
— А мне не с кем было прощаться. У меня никого нет, кроме вас и Дункана. Что мне терять? На корабле Американский дьявол никуда от меня не денется, я уж сумею с ним объясниться.
Ящик стал опускаться. Матросы подхватили его, выровняли и опустили на палубу.
— Ему придется вас выслушать, верно? — прошептала Джиллиан.
— Еще бы. Иначе я просто швырну его за борт, — засмеялся Гэллоуэй. — А теперь тише. Сейчас ящик будут крепить к палубе, и нас могут услышать. — Он бросил женщинам одеяло. — Укройтесь, барышни. Ночь будет долгой и холодной.
17
Ночь, проведенная в заколоченном ящике на палубе «Келси Мэри», показалась Джиллиан бесконечной. Молодая женщина то засыпала, то просыпалась. Ее сон был полон кошмаров. Ей снилось, что Дункан гонит ее, отказывается с ней разговаривать. Вот он высадил ее на плот, и Джиллиан плывет одна по бескрайнему океану. Потом ей приснилось, что родился мальчик с татуировкой в виде медвежьего когтя на щечке.
Когда в щели стал проникать серый утренний свет, корабль закачался на волнах. Вскоре стало ясно, что корабль вышел в открытое море.
Уилл пояснил, что началась бортовая качка — самое обычное дело. Сестры обнялись покрепче и укутались в шерстяное одеяло. Впервые Джиллиан показалось, что ее решение последовать за мужем — не такая уж блестящая идея. В сумрачном свете занимающегося дня лицо Беатрисы выглядело осунувшимся и очень бледным, почти зеленым.
— Как ты, Беатриса? — сжала Джиллиан руку сестры.
— Господи Боже, мне так плохо, — последовал ответ.
— Тебя тошнит?
— Я сама не знаю. — Беатриса прижала руку к животу. — Ведь я со вчерашнего дня ничего не ела.
Джиллиан порылась в сундучке и достала оттуда кусок хлеба, завернутый в салфетку.
— У меня есть сладкие булочки и вода. Хочешь закусить?
Вместо ответа Беатриса быстро отвернулась. Ее вывернуло в угол ящика.
Уилл страдальчески простонал.
— Тише вы, — прикрикнула на него Джиллиан, пряча хлеб и булочки обратно в сундук. — Бедняжке совсем плохо.
Она стала поглаживать сестру по спине.
— Я предупреждал вас, что это не пикник, — сердито откликнулся Уилл. — Нужно было как следует все обдумать.
Джиллиан вытирала сестре холодный пот со лба.
— Все будет хорошо, милая. Я о тебе позабочусь.
Беатриса застонала и уткнулась лицом в плечо сестры.
— Нужно уложить ее в постель, — прошептала Джиллиан.
— Нет, — резко возразил Уилл. — Пока нельзя. Если нас сейчас обнаружат, Дункан прикажет капитану вернуться в порт. Мы же договаривались: нужно просидеть в ящике по меньшей мере сутки. Да и тогда еще риск останется. Капитан все равно может вернуться. Уверен, что граф Кливз щедро ему заплатит за задержку.
Беатриса подняла дрожащую руку.
— Со мной все в порядке. Правда. Мне только нужно немного поспать. Я не хочу, чтобы из-за меня все провалилось.
Джиллиан достала бутылку с водой.
— Уилл, у вас есть нож?
— Есть, а что?
— Дайте сюда. Я сделаю компресс.
Уилл на четвереньках подобрался поближе.
— Помочь?
— Нет, справлюсь сама, — холодно ответила Джиллиан, злясь на Гэллоуэя за бездушие и черствость.
Тот пожал плечами и снова забился в угол.
— Ну и запашок тут.
— Помолчали бы, — укорила его Джиллиан. — Скажите спасибо, что вас самого не вырвало.
Она отрезала от юбки кусок ткани, пропитала его водой.
— Вот так будет лучше, — сказала она, приложив компресс сестре ко лбу. — Как ты, дорогая?
Беатриса лишь безвольно кивнула.
После непродолжительного молчания Уилл заметил:
— Дурацкая затея. Зря я согласился. Ваша сестра не выдержит.
— С ней ничего особенного не произошло. Это просто приступ морской болезни.
— А как вы сами? Не тошнит?
— Все в порядке.
На самом деле Джиллиан тоже немного подташнивало, но она приказала себе держаться. Должен же кто-то ухаживать за Беатрисой.
— Если вы заболеете, миледи, Дункан мне голову оторвет. Вот уж этого он мне точно никогда не простит.
— Я же говорю, со мной все в порядке.
Джиллиан прислонилась спиной к стенке ящика, чтобы меньше мутило.
Она слышала вой ветра и плеск волн. Доски очень быстро отсырели. Время от времени доносились крики матросов, управлявших парусами.