По залу пошел гул. Среди Совета старейшин были и те, кто непосредственно участвовал в событиях парфяно-мидийского конфликта, и не преминул поведать об этом своим соратникам. Томирис, как знак призвать тишину, резко вскинула руку и подалась вперёд на троне.
- Парфяне по своей воле перешли под нашу власть!
- Дотоле они были покорны мидийцам, царица…Это привело к долгой и кровавой войне между мидянами и саками. Как видишь, прошлое имеет привычку повторяться.
- Мы воюем с киммерийцами, они не вассалы Дария. Чем же обеспокоен царь Дарий?
- Царь Дарий - сын Гистаспа, обеспокоен своей сатрапией у большой реки Каспии, царица…Ваша война с киммерийцами и вторжение в Мидию вынуждает моего повелителя вернуться к старому порядку с Тураном.
Томирис жестко посмотрела на посла и вызывающе вскинула острый подбородок.
- Старый порядок -это Кир!
Дуновение беспокойного жара протискивалось по телу посла.
- Предложение Дария не есть весть о грядущей войне,…это предложение устройства нового порядка, требующего новых договоренностей. И…
Томирис приподняла руку, требуя от посла остановиться.
- Чего хочет царь Дарий?
В зале наступила выматывающая для персидского посла пауза.
- Аманат!
Одновременно негодующий и любопытствующий рокот пронёсся по рядам Совета старейшин. Посол поспешил мягко дополнить.
- В таком случае никто не нарушит договора о мире царя Дария с тобой, царица.
- И каков аманат?
Посол сглотнул предательски подступивший ком нарастающего напряжения и выдавил слова, повисшие в воздухе.
-Твой сын, царица.
Томирис резко встала с трона, чей-то облегчённый вздох позади заставил её повернуться к Совету и поймать, быстрым взглядом, несколько злорадствующих глаз. Это придало ей силы остаться царицей вопреки воспламеняющемуся внутри гневу и страху.
Томирис обернулась к послу. Посол восхищённо отметил про себя её самообладание, присущее только сильным женщинам.
- Как твоё имя, посол?
- Пируз, царица.
- Ты не находишь, Пируз, что предложение твоего царя слишком дорого для меня, ведь речь идё о моем сыне?
- Как и о мире и благоденствии, Великая Томирис,…те земли, где ты прошлась войной, - сатрапия царя Дария, и находятся под его покровительством.
- Что ж, предложение царя Дария вселяет надежду на его истинное желание мира…Я не задержу тебя с ответом, посол,…а пока воспользуйтесь нашим радушием.
____________
Томирис стояла в тени башни цитадели на продуваемой сухим полуденным ветром террасе и с мягкой улыбкой наблюдала за Хасом, играющим со сверстниками в асыки во внутреннем дворе под надзором молчаливого Магриба. Она лишь слегка скосила глаза на шуршание одежды вышедшего к ней старца, несмотря на преклонный возраст сохранившего благородную осанку и ясные глаза. Старец, немного помедлив, прошел к Томирис и с сочувствуем посмотрел на её лицо с отрешённым взглядом, уставленным во двор.
- Да…а,…я понимаю тебя, Томирис, эта проклятая война с киммерийцами затянула нас на земли мидян и теперь может столкнуть с ещё большей войной, да - а - а…
Старец выглянул за парапет, увидел играющего Хаса и вернулся с озадаченным видом к Томирис.
- …Но нам сейчас необходим мир с Персией, в Великой степи не спокойно, война соседей,…исседоны, аримпасы втягивают в войну другие племена, и всё это вокруг наших земель, нам нужно быть готовыми ко всему,…и больше воинов. А их мы сможем собрать ещё, если снимем с южных границ Турана…и решение Совета старейшин…
Томирис меньше всего хотелось слышать вердикт Совета старейшин, она резко оборвала старца.
- Я знаю, брат: отказаться от мира с персами –значит воевать с ними, и уже на две стороны, одна из которых та, что, взяв Византию, двинется на нас с подвластными ей племенами,…нам не устоять, это погубит нас.
Томирис оттолкнулась от парапета и со страданием, и с застывшими следами слез на щеках повернулась к старцу.
- Но он мой сын!
Ссутулившаяся было фигура старца выгнулась жёстким стержнем.
-Томирис! Твой сын - воин, как и все твои воины- твои сыновья!
Старец стоял как каменная глыба, пока Томирис не опустила глаза. Круто развернувшись, он уходил, но ясно понимал - она мать и всё же женщина. Перед аркой старик остановился и, не оборачиваясь, сухо, нетерпящим возражений голосом проговорил:
- Отправь Магриба вместе с сыном, пусть продолжит обучение его у персов.
____________
Две фигуры стояли на том самом холме с валуном, что так любил Хас. Ветер трепал чёрные локоны волос, высвободившиеся из-под спавшего на плечи платка и хлеставшие бледное лицо Томирис, а она все смотрела застывшими в печали глазами на селение в долине холмов, тяжело опустив тонкие руки на голову Хаса. Он, уткнувшись лбом в её живот, чувствовал нутром – всё, что говорила ему мать о своей любви к нему, пока они шли сюда, и всё, что его окружало и окружает сейчас – это в последний раз. Ему захотелось поделиться с ней, рассказать о своём подступившем щемящем чувстве, но, вскинув голову и посмотрев снизу вверх на лицо матери, он передумал, лишь крепче обхватил талию Томирис и с наслаждением зарылся головою в нежную ткань её белого платья.