Карев вздохнул.
— Мне… — негромко произнес он, — жене пришлось солгать. Первый раз.
— Серьезно?
— Да, в общем, не в шутку… — Павел уж сам был не рад, что заговорил. — Из-за Тирата этого. Очень она впечатлительная. Переживает за меня слишком. А сердце у нее слабое. Еще с детства. А тут работы-то всего на пару часов… Короче, соврал ей.
— Иногда приходится из двух жертв выбирать более приемлемую, — заметил лейтенант. — Это всегда нелегкий выбор.
— Все верно. Только вот раньше как-то удавалось без такого выбора…
— Не поздно исправить. Например, если по возвращении поговорить начистоту.
— Да-да… — Павел вяло кивнул.
Ладно, чего уж теперь. Петрович обещал командировку оплатить по пятикратному тарифу. Дал взвод этих крепких молодцев, каждый из которых, казалось, может легко завязать узлом следователя Карева. Лейтенант Ронгу, судя по орденским планкам, знаток своего дела. Павел, правда, так и не уяснил, в каких случаях Ронгу и солдаты подчиняются ему, а в каких — он им.
— Приготовьтесь, — с легким акцентом проговорил лейтенант, глядя на часы. — До высадки пять минут.
Карев кивнул:
— Понял!
— Хорошо.
Ронгу махнул рукой. Крепкий солдат с горбатым носом вскинул на спину металлический ранец, усеянный дырочками.
Геолет пошел на снижение. Солдаты закрестились. Карев, поразмыслив, тоже сложил пальцы в щепоть и осторожно коснулся лба, живота, правого и левого плеча. Пол вздрогнул. Люди в камуфляже и с застекленными забралами шлемов повскакивали, затопали к выходу. Словно пасть откинулась на другом конце металлического брюха. Карев приподнялся, но Ронгу знаком приказал ему сидеть. Солдаты по двое начали выпрыгивать на изумрудную траву. Наконец лейтенант кивнул следователю. Карев вскочил и подбежал к выходу. Пахнуло свежестью. Трава стала ярче. Сырое утреннее небо, густой лес вдалеке, рядом — какие-то ямы да холмы. Прыжок — и вот он уже на земле, в плотном кольце солдат. Лейтенант толкнул в плечо:
— Бегом! Быстро!
Шум дыхания. Шелест травы под сапогами. Ямы приближаются. Карев вдруг понял, что это окопы. Трава обрывается, земля раскрывает утрамбованный рот. Те, что впереди, уже спрыгнули, заняв окоп по обе стороны и ощетинившись стволами. Карев замешкался на бруствере: как бы не запачкать костюм… Носатый солдат с металлическим ранцем за спиной подает ему руку. Все! Неужто на месте? Ронгу деловито направляется в другой край окопа, к холмикам. Карев оглянулся. Геолет уже высоко — точка средь голубого неба. Вдалеке, на поле, чернеет остов сгоревшей машины.
Оглядев окоп, Карев приметил здешних солдат. Грязные, обросшие, с красными, будто проваленными, глазами. Молча курят. Неприветливо косятся на новоприбывших молодцев. Сплевывают при виде синих треугольников на рукавах: «Да это не подкрепление. Всего лишь взвод охраны из Предпоследнего Дознания. Через час эти ребята улетят обратно, в теплый, сытый город, к женам и детям, чистым постелям и супермаркетам, а мы так и останемся здесь тянуть кровавую лямку и молить о чуде». От души посочувствовав бойцам, Карев отряхнул штаны, поправил усы и с интересом огляделся. Вокруг — прямо идиллия! Если б не обугленная машина — почти все, как на голограмме в кабинете 1318. Только здесь — настоящее. Цвета сочные… да запахи травные, душистые. Надо будет как-нибудь выбраться с Инной на природу. Костер, речка, шашлыки, клеверные луга…
— Пригните голову, пожалуйста, — сказал горбоносый. — В лесу может быть снайпер.
Ронгу возвращается. Все в порядке. Их ждут.
Под землей оказался настоящий дом. Стены из бетонных блоков, бревенчатый потолок. Какие-то карты, бумаги, чья-то гимнастерка на диване, немытые стаканы и чайник на столе, за столом — человек со знакомыми чертами лица. Прямой аристократический нос, вдавленные виски, впалые скулы. Полковник Сато выглядел помоложе, чем на фотографии, и как-то приятнее, что ли. Наверное, из-за взгляда. Чувствуется, что этот человек здесь на месте, у себя дома. «И, как ни странно, рад мне», — удивился Карев, отвечая на рукопожатие.
— Вы по поводу Петера? — осведомился Виктор, едва они уселись друг напротив друга. — Да ты садись, лейтенант!
— Спасибо, постою, — Ронгу улыбнулся, прислонившись к косяку.
— Я уж в «летахе» насиделся.
— Ну, как знаешь, — полковник снова повернулся к следователю.
— Так вы, значит, о Петере?
— Не совсем. Я хотел бы поговорить о вашем дяде, Мартине Сато. Улыбка съежилась, взгляд охладел.
— Он теперь по вашему ведомству?
— Так точно.
— А как же Петер?
— Не слышал, чтобы такое имя фигурировало в нынешних делах.
— Вот как? — лицо полковника потемнело. — Значит, все-таки не довезли… Жаль. Это был исключительный человек. Столько жизней спас. О нем бы у вас замечательный отчет вышел. Даже лучше, чем о Кайрондере.
— Мне и самому жаль, — ответил Карев, поморщившись от набившего оскомину сравнения. — Но, как и вам, мне не дано выбирать задания.
— Понимаю. Что ж… — Виктор откинулся на спинку стула и принялся разглядывать низкий потолок. — Мой дядя — человек целеустремленный. С большой администраторской хваткой. И художественным вкусом. Очень любил порядок. И свою коллекцию картин. В моей жизни он сыграл огромную роль. Я необыкновенно благодарен дяде за то, что он взял меня на воспитание и определил в отличное военное училище с добрыми традициями. Тем, что у меня есть, я частично обязан ему.
Молчание.
— А не могли бы вы рассказать, как произошло переселение к дяде, как он вас принял, как относился?
— Я плохо помню тот день, когда дядя забрал меня из больницы, — скованно проговорил полковник. — Пока я жил у него, моим воспитанием занималась горничная, госпожа Хасс. Не сказал бы, что она меня горячо любила, но это и не входило в ее обязанности. Дядю я видел очень редко, и мы почти не разговаривали. Куда роднее мне был дядя Кирилл, дворецкий. Спасибо ему — иногда он со мной разговаривал. Еще дядя Роберт с тетей Марго заезжали пару раз. Такой большой был, веселый. Помню, я подслушал однажды, как он упрашивал жену взять меня к ним. Своих детей у них не было. Но тетушка отнеслась к этой идее прохладно. «У нас уже есть кот»… — Виктор помедлил, буравя взглядом пустой стакан перед собой. — А дядя Мартин спустя полтора года устроил меня в хорошую военную школу. С тех пор мы с ним не виделись, хотя я регулярно получаю от него открытки.
Снова напряженное молчание. Павел почувствовал, как внутри у него закипает. Солгать Инне, пролететь безумные расстояния, высадиться на передовой — чтобы выслушать десяток постных фраз о семейных визитах!
— Не могли бы вы вспомнить…
— Нет, не могу. И не считаю нужным, — полковник резко поднялся и вышел из-за^ стола. — Я сообщил все, что знал. Приятно было с вами познакомиться. Вы можете подождать здесь, пока не вернется транспорт.
Три решительных шага. Невозмутимый Ронгу посторонился. Хлопнула дверь, с потолка посыпались песчинки. Карев с досадой стукнул кулаком по столу и бросился следом. Лейтенант предупреждающе поднял руку:
— Господин следователь, вы уверены, что…
— Уверен!
Вырвавшись за дверь, он побежал по глубокой траншее.
— Полковник, стойте! Стоять!
Сато замер и развернулся. Сверкающие глаза, побагровевшее от ярости лицо.