Когда Коньков обозвал его - сухим бревном Сахаров пришёл ему на помощь. Он потянулся за спину и достал с полки том. - Ленин — сказал он и, недолго покопавшись, открыл книгу. - Послушайте и вы, товарищ Коньков, что Ленин написал специально для нас: Что характеризует стиль работы настоящего большевика? Американский практицизм и русский революционный напор! Поскольку мы оба объединились здесь лично – товарищу Конькову, очевидно, нравится быть представителем революционного напора, а мистера Уиллера явно обвиняют в излишнем практичности, – наша совместная работа, я полагаю, может быть только успешной.
Напряжение, сохранившееся в комнате после слов Конькова, рассеялось. Уиллер не мог сердиться на высокого светловолосого парня. Напротив, он хотел, чтобы в - Марин Ленд - было больше сотрудников его сорта, чтобы он больше не был одинок; быть там хозяином было чем угодно, только не детской игрой. Как он защищался, когда - Марин Ленд - превратили в - блошиный цирк как он однажды обвинил куратора фонда. Да, они построили ему настоящий городок тиров, с сосисочными лавками, американскими горками, тирами и бамперными машинками; Не хватало только теленка с двумя головами. А его дельфины были абсолютным хитом проката.
Он часто конфликтовал с руководством фонда, потому что они хотели, чтобы время представлений постоянно увеличивалось. Деньги и реклама. Он хотел заниматься исследованиями, научной работой. Фонду нужна была известность.
В Одесском океанариуме тоже была секция, где публика наслаждалась общением с дельфинами. Но и там было существенное отличие:
Уилер наблюдал, с каким почтением посетители расступались, когда там появлялся сотрудник института, узнаваемый по белому халату. Ему казалось, что здесь царит искреннее уважение к науке и тем, кто ей предан.
Самым удивительным и глубоким открытием Уиллера стало то, что учёных здесь не считали полубезумными психопатами, не входящими в социальные нормы, людьми, слишком глупыми, чтобы хорошо зарабатывать на хорошей работе; что здесь существовала совершенно иная социальная ценность интеллектуального труда.
Это радовало его и, с другой стороны, пугало, поскольку он часто задавался вопросом, осознаёт ли всё это его правительство, и в очередной раз пришёл к выводу, что организация науки и исследований на родине нуждается в коренной перестройке. По возвращении он решил представить в Сенат меморандум – старый план, получивший новый импульс благодаря его опыту в Одессе. Он знал нескольких влиятельных людей в Сенате, которым доверял. Возможно, действительно имел смысл говорить о том, что нужно делать иначе в Соединённых Штатах в будущем.
Он однажды уже питал такую надежду. Это было сразу после окончания Второй мировой войны. Тогда он предложил прекратить морские эксперименты с дельфинами. Он едва избежал Комитета Маккарти, а позже, когда к нему вернулась надежда в эпоху Кеннеди, его досье, по-видимому, было уничтожено. Но он не был уверен, не порылся ли кто-нибудь в старых сейфах при Джонсоне и Никсоне, потому что его трудности снова возросли. Но теперь, когда время прошло, бесславная война во Вьетнаме осталась в прошлом, а Договор о всеобщем разоружении уже год действовал и успешно контролировался Советом Безопасности ООН. Среди сторонников этого горячо оспариваемого договора были те самые люди в Сенате, о которых он сейчас думал. Он обязательно напишет свой меморандум.
***
Уилер уже три недели был в Одессе. Он проводил много часов перед экранами вместе с советскими учёными; кроме привычного общения, они не видели никаких результатов.
Сахаров восхищался Уилером. Как спокойно он воспринимал неудачи. Может быть, потому что это был не его институт?
Не в этом ли причина. Это было бы несправедливо по отношению к нему. Уилер был человеком упорным; Сахаров часто заставал его в гистологической лаборатории, где тот многократно исследовал, фотографировал и измерял микросрезы участков мозга дельфинов, тех самых, которые он сам называл - зоной молчания.
С Семёном Коньковым всё было иначе.
Однажды утром он зашёл в кабинет Сахарова и попросил о встрече. Сахаров почти ожидал её. Коньков, одарённый молодой ихтиолог,
сочетал в себе энергию и амбиции. Недаром в двадцать девять лет он уже дослужился до заместителя директора океанариума. Именно благодаря ему была остановлена надвигающаяся гибель рыбы в Каспийском озере.