- Что это было? - — пробормотал Бертель.
- Не спрашивайте! Если бы мы знали, у нас была бы в кармане выдающаяся Ленинская премия — ответил обычно невозмутимый доктор Шварц.
***
- Ещё четырнадцать дней, и мы вернёмся в Инсбрук
- Что скажешь? - Бертель поднял голову от ридера, в который вставил микрофильм, и посмотрел на жену.
- Мы вернёмся домой ровно через четырнадцать дней
Она протянула ему календарь. Бертель покачал головой. - Что-то в этом роде, в это трудно поверить. Что я должен снова увидеть Хольцапфель через две недели… -
- А я буду фотографировать Золотую Крышу, гору Изель и весь прошлогодний снег, не могу себе этого представить, не могу себе этого представить после всего этого
- И больше никаких Шварцев, никаких Амбрасянов… -
- Но будет Петер, — сказала она, словно утешая его. — Он будет поражен тем, что мы ему расскажем! -
Лицо Бертеля просветлело. - Петер! Держу пари, он снова называет меня гномом Бертелем! Он всегда ленился писать, но не стоило так мало писать после того, как он так твердо пообещал снабжать нас местными новостями.
- Но и мы почтой его не баловали, если честно — вставила Хельга. - Четырнадцать дней, — повторила она, — а потом? -
Бертель молчал. Он тоже не имел чёткого представления о том, что произойдёт дальше. Он понимал лишь, насколько его захватывала работа, сотрудничество и то, как он себя чувствовал, участвуя в работе над заказом. Пора было подумать о том, что последует за ним в Инсбруке, что он возьмёт с собой для работы, с чего начнёт. Возможно, в Венской государственной библиотеке, может быть, в старинной библиотеке Мелькского аббатства? Крайне важно было прояснить это как можно скорее. Нужно было разработать концепцию, обсудить её с Амбрасяном, проконсультироваться со Шварцем и представить её комиссии до возвращения. Одно было ясно: он продолжит работать с Москвой в качестве члена-корреспондента комиссии, возможно, позже, во время визита – возможно! Это потребует тщательного обдумывания, размышлений и обменов мнениями...
Она вырвала его из раздумий. - Ты поедешь? Приготовься, машина будет через пять минут
Их приглашали всякий раз, когда проводились эксперименты со спиралью, и физики старались подробно объяснить им все процессы.
Благодаря созданию специальной защитной оболочки и выбору более низкого напряжения рубиновый лазер был успешно защищен от разрушения. Время контакта со спиралью сократилось до тысячных долей секунды. Но результат всегда был один и тот же: ярко-голубой, туманный свет, исчезновение спирали, отток энергии с резким воющим звуком и её новое появление.
Было сделано множество кинозаписей, снятых в замедленном режиме, с разными интервалами, а спираль помещали в другие среды, в воду, в различные газы. Результат оставался прежним: лазерные лучи вызывали в спирали энергетические преобразования ранее неизвестной природы, сопровождавшиеся этим жутким явлением голубого свечения.
С помощью датчиков несложно было доказать, что спираль физически не исчезала, не распадалась и не материализовалась откуда-то вновь, как предполагали некоторые физики. Во время светового выцветания их можно было без проблем почувствовать и потрогать, но увидеть их было невозможно.
В тот день профессор Амбрасян созвал совещание, на котором должны были присутствовать почти все члены комиссии. В лаборатории они пришли к общему мнению об этом явлении.
Когда Хельга и Бертель прибыли, их встретили оживлённо. Скептик, его старый друг, тоже подошёл и доверительно похлопал Губера по плечу: - Факты, факты, я доволен вашей спиралью
- Обычный кусок проволоки, не правда ли, Сергей Михайлович? - — вмешался Амбрасян, присоединившись к ним.
Старик поднял указательный палец: - Необычная проволока, очень необычная! - Он сказал это по-немецки и подмигнул Бертельу.
На этом совещании Губеры заметили новое лицо: профессор Кириленко вернулся в Москву вчера после долгого отпуска. Когда он предстал перед ними, а Шварц их представил, Хельга почувствовала странную тревогу. Она тысячи раз встречала лицо Кириленко – с его густой бородой, узким, с горбинкой носом, изящно очерченным ртом и выразительными, густыми бровями – в газетах, журналах, по телевидению и в кинохронике. Не один раз, а на несколько недель это лицо, так сказать, попало в заголовки газет: КИРИЛЕНКО, ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ СОЗДАТЕЛЬ ТЕРРЫ, создатель сорока семи этажей в лунном грунте, БЕССТРАШНЫЙ ПИОНЕР КОСМОСА и международного сотрудничества, друг и коллега ДАЖЕ БЕССТРАШНОГО ЗВОНОЧНИКА из США. Оба проложили путь к всеобщему договору о разоружении своими научными достижениями, заложив два года назад первый камень обсерватории на спутнике Земли; Оба стали надеждой миллионов: если правительства поддерживали совместную работу Каллендера и Кириленко на Луне под флагом ООН, что мешало Белому дому, также на Земле, в ООН, наконец согласиться с предложением Кремля о всеобщем разоружении? Это было надеждой, лозунгом, действием, прежде всего, рабочих, интеллигенции, молодёжи и студентов всех национальностей и цветов кожи. И вот Кириленко улыбнулся Хельге и взял её руку в свою.