Работы больше не было. Хотя Сахаров ничего не распорядился, это всё равно был праздник, просто праздник, без красной даты в календаре. Праздник, Всемирный день космоса! – восторженно воскликнул Коньков, и Гнадин заключил, что им следует обратиться в Верховный Совет или ООН с просьбой объявить 12 июня всемирным праздником в будущем, безусловно, и что товарищ Коньков должен взять инициативу в свои руки…
Было уже за полночь, когда Сахарова разбудил телефонный звонок. Звонил Коньков. Он долго извинялся за то, что прервал отдых, но это не дало ему покоя, и ему пришлось позвонить, чтобы сообщить новость. Он был так взволнован, что невыспавшийся профессор сначала ничего не понял. Постепенно он понял, чего хочет Коньков: - Аркадий Петрович, я всё это время об этом думал. Задумался: а вы знаете, что язык космонавтов напоминает чириканье и кваканье наших дельфинов?
- Кажется, вас от шампанского стошнило, не шутите, Семён – ответил Сахаров.
- Я совершенно уверен в себе, поверьте, сходство очень сильное. Нет, я выпил всего два бокала шампанского, водки после этого нет, ни в коем случае! Я трезв как рыба. Разрешите мне, когда я завтра полечу в Москву за Уилером, взять с собой кассеты с Хойти и Тойти и передать их академической комиссии?
Сахаров задумался. Мальчик был настойчив; именно этим он ему и нравился. - Если вы настаиваете, хорошо, тогда я позвоню и предупрежу. Вы меня разбудили. Летите, летите пораньше, первый рейс в 7:55, а потом встретитесь с Уилером вечером, как и договаривались. У вас будет достаточно времени, чтобы представить кассеты. Но предупреждаю вас, Семён: через несколько дней всё будет проанализировано, и вы придёте и споёте мне свою песенку о том, как ваше воображение сыграло с вами злую шутку
- Аркадий Петрович, вы всегда говорите, что наука тоже требует воображения. Сейчас я выдвину гипотезу, и вы сразу подумаете, что это просто плод воображения! -
В его голосе явно чувствовалась обида. - Вовсе нет, Семён, — возразил Сахаров. — Я просто хочу уберечь вас от разочарования. Помните, как вы хотели прервать эксперименты с зоной молчания, потому что всё двигалось недостаточно быстро для вас? Приготовьтесь к тому же и здесь. Если за этим что-то стоит, оно будет мучить нас долго, прежде чем мы справимся
- Да будет так! Люблю себя мучить! - — понял Коньков. Фамильярное - ты редко слышимое от Сахарова, и упоминание старой истории… это ничуть не охладило его пыл. А почему бы и нет? Должны были! Записи были готовы.
***
Конькова ждали в Москве. Доктор Шварц принял его в институте и познакомил с группой лингвистов и кибернетиков.
- Возможно, я ошибаюсь, — осторожно начал Коньков, — но язык космонавтов, который мы слышали вчера во время передачи, дал мне представление. Я принёс вам несколько образцов языка наших дельфинов.
Он заметил удивление на некоторых лицах, но лишь на секунду. Затем он снова принял серьёзный, внимательный вид и продолжил: - Вы можете считать мою догадку плодом воображения, товарищи, но наши дельфины, с которыми мы экспериментируем уже более пяти лет, — поистине загадочные существа
- Нас, так сказать, дрессируют на сюрпризы — ответил доктор Шварц. - Понимаю — почтительно ответил Коньков.
Когда началась запись, все замолчали, ошеломлённые. Предположение, которое привёз в Академию товарищ из Одессы, не было таким уж надуманным. Однако звуки, издаваемые дельфинами, были более высокими и часто очень нечистыми. Тем не менее, сравнение оставалось поразительным.
- А как насчёт так называемого языка дельфинов, как мы оцениваем его с точки зрения зоологов? - – спросили Конькова.
- Язык, – ответил он, – это, пожалуй, преувеличение. Учтите, что у дельфина нет развитого органа речи; он издаёт звуки, тоны и шумы через дыхальце – отверстие в самой высокой точке черепа. На самом деле, это его ноздря, через которую он втягивает воздух и которую он может сжимать, расширять и закрывать. Он - говорит - носом; даже известные фонтанчики воды образуются благодаря выдуванию воды из носовой полости.
Он вспомнил, что не только дельфинов учили русским словам в Одессе, но и доктор Лилли из США обучал своих животных английским словам на острове Святого Фомы. Учитывая стремление дельфинов к обучению, это было относительно легко. Однако дельфины использовали изученные слова без какой-либо логической связи, словно попугай или волнистый попугайчик, повторяющий - Где Петер? - как в подходящее, так и в неподходящее время.