- Думаю, нам стоит показать нашим гостям последние эксперименты с Тойти, — сказал Сахаров.
- Вы опять экспериментировали с Тойти?» — спросил Бертель. - Почему, скажите на милость? Неужели всё было не совсем понятно?
- Одну минуточку. Сахаров отошёл к своему шкафу и обернулся. - Помните, как, скорее случайно, мы определили, что К-искра — это проявление материнского инстинкта? Этот вопрос беспокоит Еву Мюллер. Что я увижу, если направлю Колину искру на преобразователь абстракций? Она задала этот вопрос в Москве. Теперь мы провели небольшой эксперимент, который дал нам интересный ответ.
Ева улыбнулась. - Какая она молодая, — подумала Хельга; неужели она была такой молодой, когда впервые приехала в Москву, отчуждённой, молчаливой, преданной только науке... Нет, она изменилась, как и все мы меняемся в этой атмосфере, в нашей работе.
Профессор держал в руке стопку широкоформатных фотографий и протянул их Амбрасяну. - пожалуйста. Ответ.
Группа была немного разочарована снимками. На них были серые полосы, и повсюду, примерно посередине, появлялась тень: что-то вытянутое, тёмное. Они сравнивали их, ломали голову; одному казалось, что это огурец, другому – сигара.
- Огурец, сигара, – повторил Сахаров, – есть ещё предположения? Нет? Что так мрачно выделяется там – это абстракция К-искры, реакция наших животных на дельфинёнка. Посмотрите, пожалуйста. Он передал другим фотографиям, на которой тень имела форму веретена, утолщённого с одного конца, и если присмотреться, то безошибочно угадывались очертания дельфиньих плавников.
- Результат К-каскада – особенно красивая абстракция детёныша дельфина в нашем Тойти, – пояснил Коньков. - Для нас самым важным было узнать: в определённых пределах дельфины способны к абстракции. Знание этого пригодится в наших исследованиях их языка. Эти результаты вселяют в меня оптимизм.
- То есть единственное, что сдерживает эксперименты с Хойти и Тойти, – это временной фактор, то есть ваша оценка модельного эксперимента и всей технической подготовки; я правильно понял?» – спросил Амбрасян.
- Волоконно-оптические кабели разработаны, зонд тоже, лазер испытан на мозговом субстрате, программа для магнитного движителя будет готова в ближайшие дни, но сам магнитный движитель придётся немного доработать, исходя из результатов измерений в ходе эксперимента. Скажем так: мы начнём работать через четыре недели. Коньков не без удовлетворения упомянул все детали.
- Через четыре недели?» — Амбрасян листал блокнот. — - Буду в горах со Шварцем и Хуберами. Отпуск, по назначению врачей. Но там же есть газеты и радио. В случае крайней необходимости — телефон.
***
Облака плыли по небу, словно рыцарские полчища, мелькая белизной, с синими, сизыми тенями, серой, черноватой свитой... Бертель оперся руками на грубо сколоченный стол, ножки которого прочно укоренились в горном лугу. Он смотрел на облака и в долину. Амбрасян удачно выбрал место для отдыха: дача, старый горный фермерский дом, до которого можно было быстро добраться из деревни по каменистой тропе на джипе; пешком — час или больше. Горная хижина во всей своей простоте и незамысловатости; только Амбрасян не отказался от дизель-генератора и радиотелефона, которые связывали его с долиной, городом и всем миром.
Здесь, наверху, от всего этого было далеко, в чистом и прозрачном воздухе, под ярким солнцем. Только сейчас Бертель понял, как ему это было нужно, ему самому: подарить глазам радость большего простора, лёгким – свежий воздух, сердцу – покой. Взглянуть вниз, на долины, где белые каменные дома сверкали среди тёмно-зелёных кустов садов, прислонившись к склону, словно ища его защиты. Взглянуть вверх, на венчающие вершины, не такие скалистые и зазубренные, как в родных Альпах, а скорее округлые, стремительные, изогнутые, словно сложенные повелевающей рукой великана. Трагичные в своей каменистой бесплодности, прекрасные в тёмно-фиолетовых тенях сейчас, днём. Величественный образ и образ величия: дом Амбрасяна, Рыцаря Науки.