Хойти, почти не ела, жалобно мяукала и билась головой о перегородку. Сахаров пытался отвлечь её, посадив в пару с молодым дельфином. Но Тойти бросилась на новичка, кусала его, била мощным хвостом, так что только вмешательство ассистентов могло спасти его от ярости агрессии. Тойти загнали в другой бассейн; её невозможно было унять. Она непрестанно смотрела в воду и бешено била по ней. Проходили месяцы, прежде чем кто-либо мог взаимодействовать с ней по-старому, общаться с ней и вернуть её доверие.
Мозг Хойти был тщательно препарирован. Слой за слоем, затвердевший в формалиновом растворе, был залит жидким воском, чтобы после застывания можно было сделать тончайшие срезы с помощью микротома. Их окрашивали и изучали сантиметр за сантиметром под микроскопом. Это была трудоёмкая, почти бессмысленная работа.
И они начали препарировать тормозящую область.
Снаружи ничего не было видно. Оптоволоконный кабель почти наверняка задел крошечный ганглиозный узел. Даже окружающие ткани требовали тщательного осмотра; Уилер настаивал на подготовке срезов таким образом, чтобы они располагались перпендикулярно направлению лазерного луча, начиная с точки, где световой луч проник в ткань. Такие плоскости разреза позволили бы ретроспективно исследовать каждую часть пути лазера.
***
- Идите сюда, это стоит посмотреть.
Конков всё ещё был в гипсе. Он с трудом поднялся и, прихрамывая, подошёл к Уилеру, который, по-видимому, пытался пролезть в микроскоп, низко нависая над ним верхней частью тела.
Конков сел у бокового окуляра.
- Пожалуйста, смотрите внимательно, — сказал Уилер. - Мне кажется, что некоторые из этих ганглиозных клеток имеют особую окраску. Правда? Как очень мелкие пигментные гранулы... Внимание, я переключаю каналы.
Он увеличил клетку. Конков увидел плотный ряд тёмных точек вдоль клеточной мембраны, резко очерчивая ими границы клетки. Он никогда раньше не сталкивался ни с чем подобным; ему показалось, что это результат эксперимента, признак какого-то внешнего вмешательства.
- Следы лазерного луча, — сказал он, — пигментация клеток, как солнечный ожог. Лазер с его светом... Вы когда-нибудь наблюдали что-нибудь подобное?
- Пигментированные ганглии? Конечно.
- Знаю, — ответил Конков. Он осторожно повернул микрометрический винт. - Красное ядро, чёрная субстанция, чёрное вещество — это известно. Но то, что и другие части мозга вырабатывают пигмент под воздействием лазерного света, — это, безусловно, новость.
- К сожалению, нам это тоже не помогает. Новый пигмент, вот и всё. Структура клеток нетронута; нет никаких признаков патологического метаболизма или даже разрушения. Загадочно. Пойдём поедим?
- Я пойду с вами. Только не делайте слишком длинных шагов, профессор.
- Хорошо. Уилер повернулся к лаборанту. - Гнадин, пожалуйста, приберитесь немного.
- Я волнуюсь, профессор.
Когда Конков вернулся — Уилер остался в библиотеке, — он снова сел перед микроскопом. Он был в состоянии, в котором никому не признался бы. Смерть Хойти причиняла ему боль сильнее, чем раненая нога. И его мучила мысль, что всё было напрасно. Бессмысленно. Вся работа, вся радость, бессонные ночи, смерть дельфина, этого умного, дружелюбного друга… Узнать это было жестоко. Он погладил глаза и заставил себя сосредоточиться. Внезапно он остановился, поднял голову, моргнул и снова наклонился над ними. Затем он позвал: - Гнадин!» Он позвал так громко, что лаборант бросился к нему.
- Что-то случилось, товарищ Коньков? С ногой?
- с ногой все хорошо. Вы что-то настроили на микроскопе?
- Я просто немного пыли вытирал. Если бы я коснулся препарата или револьверной насадки...
- О да!» — воскликнул Коньков. - Теперь он увеличивает только до 60 раз, это самое минимальное увеличение, которое возможно для этой штуки. Садитесь сюда на стул! Посмотрите сами и опишите мне, что именно вы видите.
Гнадин выпрямился и внимательно посмотрел в боковой окуляр.
- А теперь говорите, — подгонял его Коньков.
- Да, что... Похоже на узор, шаблон для вышивания, или что-то в этом роде...
- Ага. Интересно. Гнадин, пожалуйста, принеси мне как можно быстрее микрокамеру, цветную плёнку; мне нужно сделать серию снимков.
Ещё раз взглянул в окуляр. Гнадин прав. И снова... узоры для вышивания, не смешите меня...
Разве это не безумие? Кто здесь сошел с ума? Только с коррекцией Гнадина пигментированные клетки проявились в виде регулярных узоров, как и задумал художник. При максимальном увеличении этого не было видно. Что-то становится ясно, даже если взглянуть на это издалека... Теперь то, что Уилер называл потемнением, выглядело хорошо структурированным. Когда Конков сосредоточил взгляд, он обнаружил узор, ритм, в котором располагались обесцвеченные клетки – ряды, один под другим! Ряды...