То, что исходило от его лица и рук, тоже, конечно, можно было назвать светом. Только Анне больше казалось, что это — некое иное излучение. Более всего оно походило на голубовато-синие вспышки сварки или свечение медицинской кварцевой лампы, которой ее потчевали в детстве в кабинете физиотерапии. Этот свет ничего не освещал, только заставлял глаза слезиться.
— Зачем это? — удивилась девушка.
— Защита, — не поворачиваясь, ответил Флейтист.
Анну посетила слегка хулиганская мысль. Она вскинула руку к самому краю освещенной площадки, туда, где в воздухе суетилась какая-то летучая погань. Как она и ожидала, с ладони сорвался узкий светлый луч, слабенький и быстро рассеявшийся, но до мелких тварюшек, кишевших в воздухе, он все же долетел. В короткий миг, пока луч еще не погас, Анна увидела плоские морды и широкие кожистые крылья с когтями на концах. Теперь стало ясно, что за шелест и писк доносятся из темноты. Воздух кишел летучими мышами. Вопреки утверждениям, что человек их слышать не может, Анна всегда различала звуки, которые издавали охотящиеся летучие мыши. Она не боялась их, как не боялась ни крыс, ни змей, ни лягушек, но летучие мыши Безвременья едва ли отличались таким же робким и покладистым нравом, как их родственники из Полудня.
— Когда все это на нас навалится… — задумчиво начала Анна.
— Будем надеяться, что это не случится никогда, госпожа моя, — ответил Серебряный.
— А чего они ждут?
— Мне неведомо… — вздохнул полуночник, отошел от Анны на пару шагов и принялся беседовать с Флейтистом на их наречии, то и дело бросая на девушку и Вадима резкие короткие взгляды.
До Анны доносились отдельные слова — певучие и переливчатые, совершенно удивительно звучащие здесь, в душном сумраке чужого опасного места. Словно два ручейка журчали поблизости, заставляя надеяться на лучшее, предвкушать глоток чистой воды и свежего воздуха. Девушка подошла поближе к спутникам — просто чтобы слушать, как они говорят. Одних звуков их речи было достаточно, чтобы слегка приободриться.
Судя по интонациям, ни до чего вдохновляющего они не договорились. Каждая следующая фраза Гьял-лиэ звучала все выше и резче, каждый ответ Флейтиста — все короче и тише. Она не понимала ни слова, но прислушивалась просто так, и вдруг удивилась: ведь понимала же еще недавно и Одноглазого, и Господина Посланника, и разношерстую толпу гостей. Серебряный называл ее Говорящей-с-Полуночью.
— Вы специально от меня шифруетесь? — сердито спросила Анна.
— Не только, — Флейтист кивнул в сторону Вадима. — Но и тебя тревожить понапрасну у меня желания нет.
— Вообще-то именно так я сильнее дергаюсь. Оттого, что ничего не знаю и не понимаю. Имейте совесть, расскажите, в чем проблемы, а?
Оба полуночника совершенно одинаково усмехнулись.
— Проблемы, Анна, абсолютно во всем, — чуть склонив голову набок, сказал Флейтист. Сейчас стоять рядом с ним было очень неуютно, словно видеть себя в перекрестье прицела. Темные непроницаемые обычно глаза вдруг стали светлее, вспыхнули изумрудной кошачьей зеленью, но это был холодный и хищный оттенок. — Твоя идея была почти хороша…
— За чем же дело стало?
— Эта Дверь была закрыта со стороны Полуночи, и закрыта весьма крепко, так, что мы вдвоем едва ли сможем открыть ее. Если же сможем открыть, то не сможем удержать, и вся эта толпа, — он взмахнул рукой, очерчивая границы площадки. — отправится следом за нами. И, напоследок — нас будут встречать, и отнюдь не с поддержкой, ибо примут за очередную попытку Безвременья проникнуть…
— Хорошо, — перебила монолог Анна. — Если все так плохо, то давай пойдем куда-нибудь еще и поищем другой способ.
— Поздно, — пожал плечами Гьял-лиэ. — Нас не выпустят отсюда, и, к тому же прежний способ для нас отныне недоступен.
— Мальчики, я вас просто обожаю! — Анна сердито оскалилась. — Друзья, давайте все умрем! К чему нам жизни трепетанье…
— Вы не поняли, мисс… — улыбнулся Флейтист. — Мы ищем способ и найдем его. Самостоятельно, дорогая Анна. Тебя же прошу не мешать.
— А что мне делать? — удивленно спросила девушка.
Полуночники дружно фыркнули, и это был весьма выразительный ответ. Куда более содержательный, чем длинная суровая и насмешливая отповедь.
— Поняла, — кивнула Анна.
Понимание ее, тем не менее, не пригодилось и не успело принести никому пользы. Именно в этот момент, словно восприняв ее кивок, как команду «В атаку!», свора монстров ринулась в атаку.
Основной удар пришелся по слуху. Визг, рев, скрежет, рычанье, писк и лязганье обрушились водопадом звуков, заставили Анну вскинуть руки к ушам. Страха пока еще не было, только холодное удивление тому, как же громко и противно звучит все это сборище.
Потом она вспомнила, что ближе всех к темноте сидел Вадим, и в панике обернулась к нему.
Огонек в небе заметался, уворачиваясь от атаки летучих мышей. Девушка сначала не поняла, кому он мешает, но через мгновение увидела, что свора не рискует вступить на освещенную часть площадки. Лучи света пугали тварей, и не только пугали — Анна видела, как некоторые в сумятице попадают под них и лишаются конечностей. Те просто таяли, без каких-то спецэффектов. На летучих мышей свет действовал так же, но они валили кучей, видимо, надеясь сбить на землю и уничтожить его источник.
Анна вскинула руку, вспоминая, как ей удалось метнуть в мышей луч света, но на этот раз волшебство не удалось. Вадим уже стоял в центре площадки, брезгливо стряхивая с рук какие-то черные хлопья. Все с ним было в порядке, не считая странного выражения лица. Там не было ни испуга, ни удивления. Только легкая брезгливость и слегка капризное недовольство, словно его отвлекли от важных размышлений.
Потом музыкант закончил отрясать прах с рук своих и перешел к делу. Пара легких движений кистью — и свора летучих мышей вспыхнула в воздухе синим пламенем, похожим на пламя спиртовой горелки. Легкие прозрачные языки огня разъедали призрачную плоть порождений Безвременья. Вадим же, хлестнув по ним то ли светом, то ли напалмом, вновь замер неподвижно.
Только тут в дело включился Флейтист. Результат его вмешательства был куда эффектнее и опаснее для свор уродов. Два широких взмаха левой рукой — и две трети периметра площадки расчистились. Тварей Безвременья словно корова языком слизнула.
Те, что уцелели, заверещали втрое громче, так, что Анна вновь схватилась за уши. Но страх ее покинул начисто: оказалось, что всю эту когтистую, шипастую, клыкастую свору можно разметать вот так — в пару жестов, не изменившись в лице.
Порождения Безвременья закончили визжать и притихли, видимо, обдумывая следующую атаку.
Анна подошла к Вадиму вплотную, заглянула ему в лицо. Все тот же чужой и странный черно-белый портрет, пятна света, пятна тьмы, образующие узор, лишь слегка похожий на человеческие черты. Девушка преодолела неприятный липкий страх перед загадочным непонятно чем, в которого превратился бывший любовник и прикоснулась к его руке.
Пальцы моментально закололо, словно кожа Вадима была наэлектризована.
— Что ты с собой сделал? — ошеломленно спросила Анна.
— Тебя это уже не касается, — глядя мимо девушки, ответил музыкант. — Ты сделала свой выбор.
— Оригинально, блин! Это когда же это я?
— Недавно, — бесстрастно ответил Вадим. — Не отвлекай меня.
— А, то есть, надо было позволить тебе и дальше, да? — Анна понимала, что сейчас не время и не место для объяснений, но знала, что этот разговор должен состояться.
Иначе все прочие усилия бессмысленны.
Иначе можно просто закрыть глаза и шагнуть в темноту, в объятия тварей.
— Я бы помог вам выбраться.
— Вам? А сам что? Тут бы остался?!
— Почему нет? — отсвечивающие кварцевой синевой глаза на мгновение скользнули по лицу девушки.