Когда остатки ткани соскользнули к моим ногам, Тристан отчётливо хмыкнул, толи удивлённо, толи озадачено.
— Необычно, — блеснул он глазами.
И правда, стрижка под ноль, наверняка, встречается ему впервые.
— А то! — улыбнулась я в ответ, так и не способная вытащить пальцы из его волос. Вот он, мой личный фетиш.
— У Вас всегда есть чем поразить, — повёл он пальцами ниже по бедру, пока не наткнулся на след потери невинности.
Ой, как же сильно кто-то удивился! Не мудрено, что не заметил раньше, с таким то рвением.
Он мягко провёл рукой, стирая след и обняв руками мои бедра, уткнулся лицом мне в живот. Щекоча губами и дыханием сипло проговорил:
— Прости родная моя, я даже не подумал, что могу причинить тебе боль.
— О, мы все же перешли на «ты»? — решила отвлечь его я.
Он поднялся и, притянув меня к себе, спросил:
— Возражаешь?
— Ни сколечко, а то очень напоминает бородатую шутку: «Совместно проведённая ночь ещё не повод для знакомства».
Тристан смеялся долго и заразительно, потому мы, завалившись на постель ещё долго хохотали. А я радовалась, что хоть иногда мой бескостный язык приносит пользу, ведь ничего так хорошо не лечит стресс, как искренний смех.
И как бы я не провоцировала Лебрена на продолжение любовного марафона, меня ласково расцеловали, укутали в одеяла и крепко обняв, настояли на отдыхе. Так как он не подумал о том, чтобы прикрыться, я прекрасно видела, что ему стоило больших усилий, чтобы не наброситься на меня оголодавшим варваром. Заботливый.
Напряжение, сковывающее меня последние дни, оставшись позади, сменилось невероятным утомлением и потому стоило только расслабиться мышцам, как сон запустил свой туманный морок. Засыпая, я чётко чувствовала нежные объятья, ласковые губы и слышала такие правильные слова: «Люблю тебя, родная».
И я счастливая, зажимая в кулачке прядь его волос, шептала в ответ: «Люблю тебя».
Утро началось не менее приятно, чем закончился вчерашний вечер. Будили меня самым, на мой взгляд, действенным способом, а именно показывали, насколько меня не хватает любимому мужчине. Меня гладили, ласкали, нежили, целовали, поглаживали и вообще красноречиво давали понять, что без моего участия обойтись совсем не могут. Я не стала спорить и приняла активное участие в действиях. В результате, думаю, проснулись не только мы, но и как минимум весь хозяйский этаж.
На этот раз, не имея преград и ограничений, я всецело прочувствовала, что такое не только быть желанной, но и жадно желать самой. Нет ничего более пьянящего и невероятного, чем взаимное утоление накопившейся телесной потребности. Я вообще смутно понимала, КАК я могла жить и не знать о том, что так бывает? Как можно не чувствовать запаха океана, как можно не ощущать тепло его кожи, как можно не слышать стука его сердца. Я изливала на него всю накопившуюся тоску, он рассказывал своими прикосновениями, как плохо ему было без меня. Мы вместе возносились к вершине, с которой падали в бездну, разлетаясь на миллиарды осколков блаженства. Это был взрыв, экстаз, космос.
Уставшая, покрытая испариной, запыхавшаяся и бескрайне счастливая, я блаженно улыбалась, лежа на груди Тристана.
— Такое доброе утро… — мурлыкнула я.
— Разбудил? Извини, я соскучился, и ждать сил больше не было, — вот только ни капли раскаянья я в его голосе не уловила.
— А у меня нет сил даже, чтобы просто пошевелиться, — потягиваясь как кошка, пожаловалась я.
— Тебе и не надо, — поцеловали меня в висок. — Я буду носить тебя на руках.
Я улыбнулась такому предложению, а спустя какое-то время поняла, что он совершенно не шутил. Меня сносили в душ, вернули на руках в комнату, усадили на кровать, одели в длинный мужской халат и понесли в соседний кабинет. Он утверждал, что есть очень важное дело, которое он не хочет откладывать, и потому я иду с ним заниматься этим срочным нечто. Ну, как иду, перемещаюсь на руках Лебрена. Он полностью одет по всем правилам мужского костюма, и я вся такая в халате на голое тело входим в кабинет и застаём упоительную картину спокойного светского завтрака.
Феликс Зиди и маркиза Лебрен, не обращая внимания на наше фееричное появление, пили чай спокойно беседуя.
— Доброе утро, — невозмутимо поздоровался Тристан, устраивая меня на стуле рядом с собой. — И давно мы завтракаем в моем рабочем кабинете?
— Последние минут двадцать, — спокойствию маркизы можно было позавидовать.
— Доброе утро, — безнадёжно краснея, решила быть вежливой.
— Доброе, — улыбнулась она.
— Какие планы на сегодня? — поддержал разговор Тристан.
— Я сегодня намерена посетить похороны маркизы ДеБюси, — поделилась намерениями Эва.
У Лебрена нервно дёрнулась рука.
— Может, хочешь сам принять участие в столь занимательном мероприятии? — задрала бровь маркиза. — А если никто из нас не объявиться это будет выглядеть как минимум не вежливо, как максимум подозрительно.
Эва замолчала, задумавшись, потом приняв какое- то решение и вытащила из складок платья скрученный листок бумаги, перевязанный чёрной лентой.
— Возможно, я должна была отдать его тебе уже давно, но очень не хотелось, чтобы это письмо повлияло на твою жизнь. Теперь вижу, что знание или незнание своей судьбы не может что-то изменить.
— Бабушка, — понимающе кивнул Тристан.
— Она, — подтвердила маркиза и протянула бумагу сыну.
При развязывании ленты из рулона выпало две страницы. Ему хватило всего пару минут на прочтение витиеватых букв. Пока он был погружен в послание, я как на иглах ёрзала и не знала, куда деть руки. Почему-то было боязно из-за того, что есть нечто заранее предначертанное и неизвестно чем это обернётся для меня. А, затем, Тристан, спокойно не выказав особых эмоций, протянут письмо мне. Это хорошо?
Я опустила глаза в письмо. Прочитанное оставило совершенно не однозначные впечатления. Я не знаю радоваться или печалиться такому посланию. Чувствуешь себя не очень уютно, когда понимаешь, что кто-то много лет назад уже предвидел все, что случилось с нами. Как будто за тобой подсматривали, и вообще ты не имеешь выбора в своей жизни. А с другой стороны накатывает облегчение от того, что все это не ошибка, что все, так как и должно быть, значит, что Тристан это не случайность в моей жизни и что это не временный эпизод и что я не украла чужую жизнь. Это всегда меня страшило больше всего, то, что я оказалась здесь по невероятной ошибке и своим появлением изменила судьбу других людей, что возможно забрав у какой-то другой женщины Тристана. А выходит, что он мой был, есть и будет.
Плохо ли, что он получил письмо так поздно? Наверное, все же нет, не хочу думать, что он мог заинтересоваться мной только из-за подсказки всевидящей бабушки. А так выходит, что это был его выбор вольный или не вольный это уже другой вопрос, который скорее все же не к нему, а к судьбе.
Пока погрузившись в себя, решала, тревожит меня это письмо или успокаивает, в семейную беседу вмешался Зиди:
— А мне можно узнать, чем вас решила порадовать бабушка Изольда.
— Конечно, — легко согласилась я. — Вот только тогда нам придётся Вас убить.
Феликс подавился булочкой и, прокашлявшись, отказался от своей идеи: