После войны Марлен слышал много всяких ужасов об ОУН, УПА, дивизии СС «Галичина» и тому подобное. Но сейчас, живя с этими людьми в одном бараке, хлебая одну баланду, каждый день общаясь, он не находил в них ничего ужасного. Такие же, как все, и даже получше некоторых. Как-то в бараке после отбоя завязалась большая драка между бандеровцами и уголовниками. Марлен, не раздумывая, ввязался в драку на стороне бандеровцев. Несмотря на то, что уголовники носили наколки с портретами Сталина, серпами-молотами и прочей советской атрибутикой, а эти были явными врагами советской власти.
Почему он это сделал? В первую очередь, в знак благодарности. Ведь если бы не Роман с Андрием, эта блатная нечисть об него ноги бы вытирала. Хмурый, свирепый вид Романа, его взгляд исподлобья заставлял блатных держаться подальше от него и от всех, с кем он дружил. В их число попал и Марлен.
Собственно, дружбой это назвать было нельзя. Они спорили до хрипоты, обзывая друг друга разными словами, но как-то без злобы. Скорей всего, они были товарищами по несчастью. Чаще всего оппонентом Марлена в спорах был Андрий, весёлый молодой человек, который до войны успел окончить два курса Львовского университета. Но иногда к спорам подключался Роман, который, несмотря на внешность лесного разбойника, был неглупым человеком и интересным собеседником.
– Так на чём мы остановились? – возобновил Роман прерванный спор.
– На том, что вы – предатели! – уставившись в землю, буркнул Марлен.
– Говоришь, предатели? А кого или что мы предали по-твоему? Советскую родину? Так это она – тебе родина. А нам что до неё?! Я вот родился в Австро-Венгрии, вырос в Польше, полтора года прожил в Советском Союзе, а потом оказался в Третьем Рейхе. Так где моя Родина? Не знаешь? А я знаю! Моя Родина – Украина. Только это – истина. Только за неё я и воевал. А всё остальное – от лукавого! Где сейчас Австро-Венгрия?! Развалилась на кусочки, и каждый народ живёт отдельно в своём государстве. Так и Советский Союз когда-нибудь развалится. Все империи когда-нибудь разваливаются. А Украина останется.
– Ну, это уж ты загнул! Советский Союз развалится! Кто ж его развалит?! Гитлер пробовал, не удалось! Какая ж есть ещё сила?…
– Сам развалится, изнутри, когда время придёт. Не при нашей жизни, так потом… А ты вот скажи другое: почему ты здесь? Мы – понятно! Мы против Советов воевали. А ты на фронте кровь проливал за что? За Родину, за Сталина?! Ну, и как они тебе за это от-пла тили?!
– Это – ошибка! – не поднимая глаз, процедил сквозь зубы Марлен. – Дайте срок, разберутся!…
– Ну, положим, срок тебе уже дали! – засмеялся Ан-дрий. – А то, что разберутся, тоже правда. Они со всеми разберутся!
Все, кто был у костра, покатились со смеху. Роман и Андрей задели за больное, и Марлену захотелось сказать им что-нибудь обидное.
– Я, по крайней мере, воевал против фашистов, а не за них, как некоторые… Да вы ничем от них не отличаетесь! Они – нацисты, вы – националисты!…
– Ну, это ты брось! – нахмурился Роман. – Мы имели полное право выбирать, кто лучше: Сталин или Гитлер. Оказалось, что оба хуже… Ну, ладно: мы – националисты! С немцами тоже всё ясно. А с тобой-то как быть?! Ты-то почему не националист?!
– Я?! А почему я должен быть националистом?!
– А почему не должен?! Вот скажи: ты свой язык еврейский хорошо знаешь?
– Да, так, чуть-чуть… несколько фраз…
– А чего так мало?
– Да, как сказать… – замялся Марлен. – Учить было негде… В школе не преподавали, а родители считали, что мне это не нужно. В жизни не пригодится…
– Молодцы у тебя родители!… А теперь другое скажи. Мы вот в Иисуса Христа веруем. А ты своему богу молишься?!
– Я – атеист…
– Вот так! – обернулся Роман к Андрию. – Живёт человек, как бурьян при дороге, – ни языка своего, ни веры… Да и имя чужое, чудернацкое! Небось, Марлен означает Маркс-Ленин? Правильно?! Видно, родители очень идейными были…
– Я – интернационалист! – произнёс Марлен, но не очень убедительно.
– Интернационализм, друже, давно весь вышел. А ты и не заметил! – язвительно вставил Андрий. – Твой Сталин вовремя понял, что на интернационализме далеко не уедешь. И стал возрождать великую Россию. Даже форму царской армии вернул. А ты, друже, вместо интернационалиста стал безродным космополитом, да ещё в придачу агентом мирового сионизма! За что и паришься здесь. Да хоть бы за дело! А то так…
– Всякую хорошую идею можно испахабить! Объясни мне: что плохого в интернационализме?! Когда народы живут единой дружной семьёй! Человечество всё равно к этому придёт, рано или поздно…
– Ну, если уж ты так упёрся в свой интернационализм, давай выясним, что это такое. По-моему, это когда каждый народ бережёт и ценит свой язык, свою культуру, свою веру. Но при этом знает и уважает язык, культуру и веру другого народа. И третьего, и пятого, и десятого… Вот это и есть настоящий интернационализм. А если все народы должны говорить только по-русски, обнимать берёзки и водить хороводы в сарафанах, то это – не интернационализм, а экспансия. Где тут равноправие?! Если все народы должны говорить на одном языке, почему это должен быть русский?! Почему не эсперанто какое-нибудь?! Пусть и русские откажутся от своего языка, чтоб никому не было обидно! Что ты так уставился?! По-твоему, я какую-то хреновину несу?! То-то и оно… Потому что ты тоже – никакой не интернационалист, а просто обрусевший еврей…
– Может, ты и прав… – задумался Марлен. – Если честно, я себя евреем вообще не чувствую. Мой родной язык – русский. Я вырос на Пушкине, Лермонтове, Маяковском, Блоке… Да всех не перечислишь! В детстве, конечно, о таких вещах не задумываешься. А как попал на фронт мальчишкой восемнадцатилетним, так что-то в душе защемило. Там все чувства обостряются, и чувст во Родины в первую очередь. Как у Симонова: «Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины…» Вот что-то такое и я ощутил. Будто приобщился к какой-то сокровенной сущности России, осознал себя её частицей…
– Да почему России, холера тебя забери?!! – всегда спокойный Андрий в бешенстве двинул кулаком по бревну.- Почему не Украины?! Ведь ты же вырос на украинской земле, и твои предки на ней жили! У тебя и фамилия наша: Криницкий! Ты – украинский еврей! А туда же! В чём дело?! Почему вы, евреи, вдруг решили, что вы – русские?! Никогда вы русскими не станете! Вас используют, когда надо, ну, например, для борьбы с такими, как мы. Тут вы – свои. А когда борьба затихает, вы снова оказываетесь людьми второго сорта! Потому что всякой тирании,- а в России она всегда была, есть и будет,- нужны козлы отпущения! И вы всегда ими были, есть и будете!
– Ну, тебя послушать, так украинцы страх как пекутся о евреях! – вспыхнул в свою очередь Марлен. – Но история нам даёт совсем другие примеры! Да что там история?! Я бы тебе попался лет десять назад! Поставил бы к стенке и глазом не моргнул!…
Запал Андрия как-то потух. Он опустил глаза в землю и явно собирался с мыслями. Вокруг костра все притихли. Даже Роман не произнёс ни слова и смотрел на Андрия с ожиданием. Марлен тоже поймал себя на ожидании. Ему тоже было интересно, что скажет Андрий. Прошли секунды, и тот заговорил: