- Привет Гвардии! Как покушал, толстячок?!
- А почему шлем неровно надет? А ну опусти как положено, два пальца от бровей!
- Плюмаж потеряли!
Последняя шутка была совсем уж рискованной - пышные плюмажи украшали не только шлем Альхейма, но и сбрую Чважи. Над восьмилапыми никто в своем уме шутить не станет… Впрочем, у армейских пауков тоже существовала тайная неприязнь к гвардейцам. Объяснялась она, правда, иначе: в Гвардию брали лишь самых заслуженных смертоносцев, а всем известно, как важно для них быть хоть на пядь ближе к Повелителю.
Альхейму и в голову не приходило затеять ссору с обидчиками. Наоборот, он был напуган, чувствовал себя одиноким и мечтал поскорее оказаться среди своих. Чважи, ничего не говоря, уверенно прокладывал себе дорогу в лагерном беспорядке, и вскоре они увидели впереди палатку Повелителя. Над ней развевались вымпелы, а на круглой, усыпанной чистым песком площадке стояли воеводы. Альхейм, забыв свои неприятности, вглядывался в их мужественные лица, шептал знакомые с детства имена героев.
"Не забудь отсалютовать," - очень вовремя напомнил Чважи, останавливаясь прямо перед приближенными к Повелителю людьми.
Альхейм отчаянно рванул меч из ножен, взмахнул им, едва не срубив плюмаж. Воеводы не пошевелились, о чем-то негромко беседуя и разглядывая бродящих вокруг бойцов. Смертоносец отъехал чуть в сторону.
"Будем стоять здесь," - услышал Альхейм его слова. - "Я буду говорить только для тебя, больше никто не услышит. А ты, недотепа, не шевели губами, когда обращаешься ко мне, просто думай четко, не ленись повторять, я пойму."
- Хоро… - начал было солдат, и тут же осекся. - Хорошо, - продолжил он уже про себя. - Повелитель в своей палатке, да?
"Конечно. Восьмилапые воеводы с ним, люди ожидают снаружи, таков этикет. Они вот-вот выйдут, мы успели вовремя."
- Здесь все так странно…
Как ни смешно выглядела по утрам полуодетая Гвардия, но Армия ее превзошла. Вокруг бродили какие-то оборванцы, вооруженные как попало, одетые во что придется. Некоторые вообще были босиком! А другие жевали, сидя в седлах - в Гвардии это было строжайше запрещено. Разве у Армии другой устав? Больше всего удивляло Альхейма даже не внешний вид армейцев - чего еще от них ждать? - а их спокойствие вблизи палатки Повелителя. Вот сейчас он выйдет и увидит их…
- Как им не стыдно, Чважи?
"Мудрецы говорят: для поддержания наилучшего порядка в войсках следует не воевать, а поддерживать порядок. Но война с Мишеглиром идет уже много лет."
- Слава Повелителю! Я просто удивлен, что…
"Повелитель милостив. Страшна лишь измена, но пока воины готовы умереть, Повелитель милостив."
Тяжелая ткань палатки заколыхалась, из нее выскользнули четыре смертоносца, очень крупные, старые. Это были телохранители Повелителя, они замели у входа. Альхейм почувствовал исходящую от них холодную злобу, готовность рвать и кусать. Воеводы расступились, выстроившись полукругом по краю песчаной площадки, спиной к палатке. Оттуда продолжали выползать восьмилапые, теперь это были воеводы. Они составили второй полукруг, потом появился Повелитель.
Альхейм видел его несколько раз, но никогда так близко. Повелитель оказалась воистину огромным смертоносцев, почти в два раза выше рослого гвардейца. Исходящая от него мощь внушала трепет, десяток мудрых глаз видел и знал все.
- Сколько же ему лет? - ахнул Альхейм.
"Повелитель вечен," - тут же откликнулся Чважи, и гвардеец понял, что паук тоже потрясен.
Тяжело передвигая огромные, покрытые толстыми волосками лапы, Повелитель Мишеглира утвердился в центре площадки. За ним стояли пауки, впереди - люди-воеводы. Альхейм заметил, как один из них кивнул - наверное, получил распоряжение от Повелителя. Шум вокруг стих, огромная Армия будто перестала существовать.
Началось совещание, точнее, его заключительный этап. Для того, чтобы отдавать приказы людям и восьмилапым, Повелителю вовсе ни к чему покидать палатку. Но для смертоносцев этикет куда важнее, чем для людей. Альхейм предположил, что сейчас Повелитель выслушивает последние доклады, а потом принимает мгновенные, мудрые решения. Гвардеец дорого бы дал, чтобы однажды тоже застыть в этом кругу, спиной к Повелителю.
"Для нас пишут приказ," - сообщил Чважи.
Альхейм скосил глаза в сторону и увидел, как один из писцов быстро покрывает буквами свиток, положив его на седло согнувшего лапы смертоносца. Гвардеец не умел читать, и в который раз пообещал себе при первом же удобном случае подыскать учителя. Воевода не может быть неграмотным.
- Что там?
Чважи даже не ответил на такой глупый вопрос. Конечно, смертоносец мог бы попытаться проникнуть в мысли писца, но никогда не сделать того, что не положено. Тем более, вблизи Повелителя, который это тут же заметит. При этой мысли Альхейм побледнел - ведь и их разговор Повелитель наверняка слышит!
"Гвардеец! Прими приказ и доставь лично в руки воеводе Палеру как можно скорее, избегая встречи с неприятелем!"
Альхейм застыл, как громом пораженный. К нему обратился Повелитель! Конечно, а как же иначе… И хотя сказанное было лишь обычной формулой для любого гонца, гвардеец почувствовал дрожь, которую иначе как священным трепетом и назвать нельзя. Желудок запрыгал, к горлу подкатила тошнота. Вот еще не хватало!
Чважи подвез его к писцу и немного согнул лапы - как и все гвардейцы, смертоносец был выше среднего для паука роста. Писец молча протянул Альхейму запечатанный свиток и тот принял его едва слушающейся рукой, постарался покрепче сжать пальцы в перчатке, чтобы не выронить, не осрамиться. Хрустнула смятая бумага.