— А кто мы такие, по-твоему?
— Разбойники? Работорговцы? Кучка сраных недоносков? — Керс пожал плечами. — Да мне плевать, если честно, кто вы. Какая разница, кто твоей шкурой торгует.
— Да уж, здесь и не поспоришь. Но мимо, малец. Никто тебя продавать не собирается. Моё имя Севир, если, конечно, оно тебе о чём-то говорит.
Керс подозрительно сощурился. Это шутка такая? Севир, если речь именно о нём, сгинул ещё лет десять назад.
— Сомневаешься? — бородатый одобрительно хмыкнул. — Правильно, сомнения ведут к истине. Только вот сам посуди, с чего мне торчать здесь и тратить на тебя своё время?
— Послушай, дружище, мне вообще-то абсолютно насрать, как ты там себя называешь. Да хоть королём Мёртвых Пустошей, если так чешется. Меня куда больше волнует, что вам от меня нужно.
— Справедливо, — кивнул тот. — Ладно, тогда давай по порядку. Сейчас ты в лагере Стального Пера. Слыхал о таком?
— Ну допустим.
— Хорошо. Хочу, чтобы ты понял сразу: мы не головорезы и тем более не работорговцы. Никто тебя здесь силой держать не собирается…
— Ага, я заметил, — Керс звякнул цепью и ехидно оскалился.
Бородатый задумчиво поскрёб шрам над бровью и потянулся к поясу со связкой ключей. Затем, подобрав нужный, швырнул его к ногам Керса.
— Кажется, этот. Проверь.
В перчатках ключ то и дело выскальзывал из пальцев, и только после третьей попытки удалось попасть в скважину. Наконец замок щёлкнул, стальной браслет раскрылся и повис на цепи. С освободившейся рукой дело пошло быстрее, и вскоре ненавистные кандалы валялись в дальнем углу пещеры.
— Не будете удерживать, значит? — Керс судорожно стянул перчатки. Кожа запястий отзывалась зудящей болью при каждом прикосновении.
— Даю слово. Но сначала ты должен выслушать. Я хочу предложить тебе сделку, а ты уже сам решай.
Кем бы этот говнюк ни был, его жест с освобождением подкупал. Если это и правда Севир и Перо существует, предложение обещало быть весьма привлекательным.
Приблизившись к костру, Керс принялся рассматривать огонь, лениво пожирающий обугленные остатки поленьев:
— Говори.
— Седой сказал, ты смышлёный парень, грамотный. Такие нам не помешают. Если останешься, я вытащу твоих друзей из замка в течение года. Что скажешь?
Звучит чертовски заманчиво! Похоже, зря он так на Седого вызверился. Старый пёс и здесь всё просчитал. Но на кой он сдался Перу, неясно: может, газеты по утрам читать? Боец он довольно посредственный, разве что из-за хиста… Хотя какая разница, если и впрямь Перо поможет освободить семью? Из замка кого-то вызволить куда сложнее, чем напасть на экипаж, но чем чёрт не шутит! До сегодняшнего дня и в существование Пера верилось с трудом.
— А если не выйдет?
Севир пожал плечами:
— Тогда сам решишь, с нами оставаться или валить на все четыре стороны.
Да уж, год жизни в обмен на негарантированную свободу братьев… Фиг с ним, не возвращаться же к Номену, в конце концов! Попробовать стоит. Седой недаром говорил о возможностях, выходит, именно на Перо и намекал.
— А с чего бы мне верить твоему слову?
— Да ни с чего, — развёл руками Севир. — Можешь хоть сейчас катиться к псам, но тогда забудь о своей шайке. В одиночку тебе их в жизни не вытащить. Так что, малец, по рукам?
Поломавшись немного для приличия, Керс пожал протянутую руку.
— Отлично! Тогда добро пожаловать в Перо! — здоровяк добродушно похлопал его по спине, чуть не сбив с ног. — Ты только вот что мне скажи: по срокам у тебя как раз должна быть ломка, а ты какой-то слишком уж бодрый.
— Что ещё за ломка?
— Отказ от антидота. Та ещё срань воронья, если коротко. Но вот что интересно: за несколько лет, что освобождаю нашего брата, ни разу не видел, чтобы ломка протекала безболезненно. Жар, рвота, судороги — через это проходит каждый, кто хотя бы год был под антидотом. Тебе же двадцать два, вроде?
— Почти, — буркнул Керс. Что ещё ему о нём известно?
— Ну вот, семь лет под этой дрянью. Да по идее ты сейчас блевать должен дальше, чем видишь. Может, объяснишь, что с тобой не так?
— Не знаю, я его уже месяц не принимаю.
— Вот оно что! Выходит, ломка уже прошла.
— Да не было никакой ломки, — Керс потёр подбородок, вспоминая своё самочувствие первые недели после отказа. Хреново было почти каждое утро, но это от дыма. Привычное дело. — Почему это так важно?
Севир озадаченно нахмурился:
— Не было, говоришь? А когда принимал антидот, как себя чувствовал?
— Не знаю, лёгкость была какая-то, спокойствие, что ли, — Керс начинал догадываться.
Да, в первые дни отказа всё-таки странно было, не по себе как-то, но всё это он списывал на нервное напряжение.
— А после?
— Ну даже не знаю, сложно сказать. Я ж дым глушил не просыхая.
— Что ещё за дым?
— Личное изобретение, — с гордостью заявил Керс. — Настойка такая, на синих поганках. Ядрёная тема, главное с пропорциями не прогадать, а то от глюков свихнуться можно. А так пойло хорошее, вставляет что надо.
На какое-то время Севир застыл, видимо, обдумывая услышанное, а потом вдруг расхохотался:
— Ну Седой, ну старый хрыч! Кажется, не прогадали мы с тобой. Проверить, конечно, не помешает, но вдруг сработает. Слушай, малец, а можешь этот свой дым здесь изготовить?
— Ну, если достанешь что нужно, — Керс почесал затылок. Если правильно понял, дым якобы избавляет от ломки после антидота. Только неясно, для чего вообще нужно от него отказываться. — А чем тебе антидот не угодил? Он же от деструкции помогает.
— Мозги он прочищать помогает, — сплюнул командир Пера. — Ни хрена это не лекарство, друг. Травят нас, чтобы смирно сидели и не рыпались.
— В смысле «мозги прочищать»? Это как?
— Позже, малец, — отмахнулся Севир. — Пойдём, с остальными познакомлю.
Зудело желание узнать об антидоте, но ещё больше зудело выбраться из этой провонявшей затхлой сыростью пещеры. Глоток морозного воздуха казался крепче синего дыма, и Керса даже слегка повело. Но самое невероятное ждало его за скалой: ребристая гладь чёрного простора тянулась до самого горизонта, отражая в себе тяжёлое зимнее небо. И ни конца, ни края — одна сплошная бесконечность.
— Море… — восхищённо прошептал он.
От резкого порыва ветра Керс непроизвольно поёжился, зубы мелко застучали, изо рта вырвался густой пар.
— Что, пробирает? — ухмыльнулся Севир. — Не боись, подыщем тебе что-нибудь потеплее. Кстати, держи. Возвращаю в целости и сохранности.
Керс покрутил в руках свою зажигалку. Видать, вещица и впрямь приносит удачу, по крайней мере в последнее время.
— Всё хотел спросить, что это за прозвище такое — Керс?
— Керосин. Старая история.
— Расскажешь как-нибудь.
Отряд Севира, который тот назвал «мобильным» — на вопрос, что это значит, командир только многозначительно хмыкнул — состоял из дюжины осквернённых, среди которых всего трое были скорпионами.
Несколько просторных палаток, прячущихся от ветра за скалой — вот и весь лагерь пресловутого Пера. Керс готовился увидеть что-то вроде терсентума, пусть и меньших размеров, но никак не обычных кочевников, готовых сорваться с места в любую минуту.
Как выяснилось позже, первое впечатление оказалось почти верным: долго на одном месте сопротивленцы не задерживались. Здесь же у них было что-то вроде изолятора для передержки новеньких во время ломки. А в основном они держались западнее Регнума, поближе к Пустошам.
Севир дал время пообвыкнуться, приставив к Керсу ординария, чтобы тот помог освоиться и научил держаться в седле.
Бродяга оказался своим в доску, даром что старше лет на пять. Невысокий, крепкий, с короткими всклокоченными волосами, горбатым носом и колючим взглядом. Как и положено ординариям, над бровью он носил труднопроизносимое клеймо, «LO11366», которое означало, что рос в Первом Опертамском Терсентуме.
Позже выяснилось, что именно он чуть не придушил его в тот день. И видимо, чтобы избавиться от угрызений совести, терпеливо отвечал на сотни вопросов, которыми Керс его непрестанно засыпал.