— И что, с таким астероидом ничего нельзя сделать? — спросил Консул. — Ну, там… взорвать его…
— Теоретически можно, но не в ближайшее время. Кстати, такое уже несколько раз было. Во время Пермского периода из-за столкновения с астероидом на Земле погибло девяносто процентов всего живого. Да и Ледниковый период начался аналогично.
— Астероид и вулкан — это хорошо! — Консул посмотрел на Стаса. — Все остальное медленно и печально, тут все спокойно сделать можно, и репетиции никакие не нужны.
— Вы это о чем, какие репетиции? — я опять почувствовал раздражение от загадочных намеков. — О чем мы тут разговариваем? Вы лучше посмотрите, что вокруг творится, или вы забыли про вчерашнее?
Все посмотрели в окно. Темень была такая, что хоть свечи зажигай. От ударов грома дрожали стекла, ураганный ветер склонял кусты почти до земли. Я заметил, как с соседней крыши сорвался железный лист и, кувыркаясь в воздухе, быстро исчез среди струй дождя. И тут я почувствовал, что задрожала жилка на лбу, в висках кольнуло, перед глазами заплясали синие огоньки.
— Черт, опять, — выругался Консул, встал, подошел к раковине, намочил три полотенца, вернулся, два протянул нам, а сам стал наматывать свое вокруг головы. Стал занялся тем же, сказав, чтобы я поторопился со своим. Полотенце было очень мокрым, Я кое-как обернул его вокруг головы, по лицу поползли холодные струйки.
— Аккуратнее, — сказал Консул, — затылок прикрой.
Он подошел ко мне и тщательно закрыл мой затылок мокрой тканью. Мне сразу стало лучше, огоньки погасли, боль в висках отступила.
— Надо подождать, — сказал Стас.
Мы какое-то время сидели молча. Консул курил, Стас вертел в руках пустую рюмку, я смотрел на них и ждал, когда они что-нибудь мне объяснят.
— Так и будете молчать? — спросил я. — Что происходит? Ведь вы что-то знаете.
— Не заводись, — оборвал меня Консул. — Стас, расскажи ему нашу историю. Я думаю, что теперь самое время. Нам все равно надо ждать возвращения Наташи.
Стас поставил рюмку на стол, откинулся на спинку стула и начал свой рассказ.
Что рассказал Стас
— Я начну издалека, — сказал Стас. — Иначе будет непонятно. Ты никогда не задумывался, что мы все летим в пропасть, приближаемся к точке сингулярности, к критическому моменту, когда будет решаться вопрос — быть нам или не быть?
Я сказал, что не задумывался, что это и так понятно.
— Да, понятно, — продолжил Стас. — У нас революция в технике, но внутри мы остались такими же свиньями, какими были две тысячи лет назад — пожрать, поспать и заняться безобразиями.
— И повоевать, — добавил Консул. — В крайнем случае кому-нибудь морду набить.
— И это тоже, — кивнул Стас. — Культурный слой у нас тонок и хрупок. Он разу слетит, если начнется что-то непонятное или страшное. И дальше у нас только два пути. Или мы перебьем друг друга, или станем другими, любящими стихи Пушкина, восторгающимися картинами Левитана и способными при встрече каждый раз улыбаться соседям. Есть, конечно, силы, которые могут остановить всемирное безумие, но это только, если увидят, что мы еще способны достойно пройти точку сингулярности. Не важно, как называются эти силы: Бог, Всемирный Разум или Зеленые человечки из параллельной вселенной.
— Или нечто невидимое, как темная материя, которая нас окружает, — добавил Консул. Он поднял чайник, потряс им и пошел к плите. — Холодает, — сказал он и включил газ.
Я поежился. Стало и в самом деле холодно, как будто кто-то невидимый включил кондиционер на полную мощность. Консул подождал, когда закипел чайник, принес его, разлил горячую воду по чашкам. Я осторожно сделал глоток, почувствовал, как тепло пошло вниз по пищеводу. Пощупал полотенце, оно почти высохло, что было странно — слишком быстро оно высохло. Консул потрогал свое, размотал его, покрутил головой.
— Нормально, все кончилось, — сказал он. — Давай ближе к делу, — обратился он к Стасу.
Я не запомнил рассказ Стаса дословно, перескажу его своими словами.
— Это началось года два назад, — начал свой рассказ Стас. — Страна тогда захлебывалась от избытка денег, они бурным потоком текли в карманы верхушки и тех, кто был рядом с верхушкой. Денег было столько, что часть их даже просачивалась ниже, что позволяло многим думать не о завтрашнем дне, а лишь о том, как эти деньги потратить. Мы с Консулом понимали, что вечно так быть не может, что за океаном уже появились первые тревожные признаки. Мы звонили нашим клиентам, предлагали им наш анализ, но никто не хотел верить в плохие прогнозы, а хорошие прогнозы все делали сами, пребывая в состоянии эйфории. Серьезных заказов у нас не было, но, как из порвавшегося кулька, посыпались заказы на составление родословных, на обзор истории русского фарфора, на научное обоснование гипотезы «информационного поля», на прогноз последствий косметических операций.