— Если вы про тот грузовик на шоссе, то установки там не было, либо она не работала, работающую я бы почувствовала, — сказала Наташка.
— Я не знаю, как его искать, — Консул опять забарабанил пальцами по рулю.
Я представил чувствительную аппаратуру в кузове грузовика, тряску на дороге, помехи от работающего двигателя… нет, так быть не может.
— Так быть не может, — сказал я Стасу. — Они могли что-то перевозить, но установка стоит в каком-нибудь доме. Скорее всего, в загородном доме, а генератор стоит где-нибудь в сарае.
— Был там сарай! — встрепенулась Наташка. — Там, куда меня утром привезли. Я еще удивилась — посреди газона стоит будка, а от нее провода к дому идут.
Стас посмотрел на Консула, хлопнул его по плечу, повернулся к нам и полез целоваться с Наташкой. «Погнали?» — обратился он ко всем. «Жми на все педали!» — воодушевился Стас. «А мы справимся?» — поинтересовался Консул. «Легко!» — засмеялась Наташка.
И Консул «погнал»! Промелькнула липовая аллея, темные корпуса университета, набережная, унылые дома на Кутузовском.
— А как мы запустим установку? — спросил Стас, ни к кому не обращаясь.
— Там ничего сложного нет, — ответил я.
Я уже начал догадываться, чего именно хотел Трис и как он собирался это сделать. Стас был прав: Трис хотел залезть на вершину новой Вавилонской башни, хотел стать полубогом. Он хотел сходить туда, куда мы сами не стремимся. Он хотел сходить и вернуться. Но вернуться уже другим, вернуться после общения с теми, кто пребывал там сотни и тысячи лет. Узнать то, что недоступно нам, чему нельзя научиться в школе, что невозможно даже представить. Он хотел узнать Великую Тайну, прикосновение к которой так опасно. Стас тысячу раз прав! Мы должны жить, радоваться каждому дню, стараться сделать эту жизнь лучше. И для себя, и для других, а когда придет время, то нам все расскажут. Или не расскажут. Прикосновение к Великой Тайне опасно, нельзя что-то ускорять, идти туда, где тебя еще не ждут.
У меня перед глазами стояла фраза из отчета Стаса: «Чрезвычайно опасными является изучение возможных материальных носителей Суперкомпьютера и попытки вступать с ним в контакт». Трис хотел этого контакта, но его туда не пустили. Вернее, не выпустили. И наказали миллионы людей за его неуклюжую попытку.
Я вспомнил бутылки с водой. Нет, эта вода не может быть частью Суперкомпьютера, она может испариться вместе с любой информацией, которая там была. Да и не может вода в бутылке ничего помнить! Все разговоры про «память структурированной воды» — это для профанов. Тут что-то другое.
Я закрыл глаза и почувствовал удары сосудика в виске. Спокойно, надо сосредоточиться! У меня перед глазами вставали картинки колебаний магнитных полей мозга. Еще вчера я видел эти картинки в лаборатории. Наша память не похожа на память компьютера. У нас в голове все время бегут волны электрических импульсов, и именно они помнят каждый момент нашей жизни. Можно удалить часть нашего мозга, но мы ничего не забудем. Это как в океане! Можно зачерпнуть ведро воды, но это не погасит волны, бушующие на его поверхности.
Сосудик стучал своим молоточком все громче и громче. Я обхватил голову руками, чтобы молоточек стучал немного тише.
Океан! Он не только там, где на глобусе закрашено синим цветом. Через реки, текущие по всем земле, через подводные ручьи и озера он проникает в каждый уголок нашей планеты. И все мы живем около Океана! И лучшего места для Суперкомпьютера придумать нельзя! И волны Океана могут помнить мысли миллиардов людей, живших на нашей земле. Они могут бережно хранить радость рождения детей, улыбки мам, первые шаги, встречи с любимыми, радость любви, горечь расставаний.
Но это не те волны, которые качают корабли и ласковым вечерним прибоем омывают песчаные пляжи. Это не те волны, кольца которых затухают, если мы бросим камень в пруд. Это невидимые электромагнитные волны. Они тоже затухают, но снова образуются. И так до бесконечности. Эти волны могут впитать в себя сонеты Шекспира и музыку Чайковского, картины Леонардо и формулы Эйнштейна. Они могут создать еще более красивые стихи, чарующую музыку, нежнейшие образы и емкие формулы. Но до поры до времени, все это остается в тайне от нас.
В моей голове уже стучал молот! Наташка посмотрела на меня и положила руку на голову. Сразу вдруг стало легче. От ее руки исходило тепло, которое не понравилось молоту, и он стал затихать.
Я вспомнил, как мы с Наташкой сидели на пустынном вечернем пляже и смотрели на желтую воду, раскрашенную опускавшимся солнцем. Наташка вдруг встала, подождала, когда очередная ленивая вечерняя волна подойдет к ней, набрала в ладони воду, смешанную с песком, и опустила туда лицо. «Она пахнет! — сказала она. — Вода пахнет океаном и свежим ветром! Ветер дул далеко отсюда, но вода принесла нам его запах!»