Я не понимал, почему эти невидимые волны Океана не затухают. Я не понимал, каким образом Океан может читать наши мысли. Но я чувствовал, что об этом нельзя думать! Это было запрещено! Как только я начинал представлять себе волны в темной глубине Океана, вместо них мгновенно появлялись виды красного солнца, опускающегося в теплую воду южного моря, или счастливой Наташки с облупленным носом на фоне зеленых пальм.
И неважно, как в волнах Океана живут наши воспоминания. О чем-то они не хотят помнить, как мы не хотим помнить о нелепых и горьких словах, которые в запальчивости говорили своим любимым. Но что-то важное для Океана навечно будет сохранено в его глубинах. Океан всесилен! Он может создать жизнь или убить ее, если она ему не понравится. Мы можем взять часть Океана в ладони или разбрызгать, плескаясь на теплом мелководье, но мы не можем погасить те невидимые волны, несущие память о нас, живых и ушедших.
Мне подумалось, что никогда не замерзающий Океан постоянно следит за нашими мыслями, помнит все детали нашей жизни, но до нашего последнего мига он хранит это в своих бездонных кладовых. В том миг, когда наш земной путь оканчивается, Океан начинает подводить итоги, и мы заново рождаемся в его глубине. Вся наша жизнь, с первого крика и до последнего вздоха, предстанет перед нами яркими картинами, как будто всегда рядом с нами ходил кинооператор, запечатлевая каждый наш шаг. Ничто не будет забыто и ничто не утаится перед тем судом, который устроит для нас Океан.
А как работает эта дьявольская установка? Как Трис хотел заглянуть в тайны Океана? Я чувствовал, что Трис хотел обмануть его, послать ложный сигнал об окончании своего жизненного пути. Трис хотел одной ногой остаться на Земле, а второй ступить в темные воды Океана. А потом вернуться с чем-то неведомым, недоступным нам, тем, кто оставался на Земле. И это не понравилось Океану. Или даже тому, кто создал Океан.
Я очнулся от своих мыслей и посмотрел на Наташку. Она там была, она увидела себя со стороны, она увидела всех, кто жил на нашей Земле. И она сходила туда без шлема и проводов вокруг бутылок. Кто она теперь? Почему она так уверена, что может сходить туда и вернуться? И кто такие те, к кому мы сейчас едем?
И опять перед глазами встала строчка из отчета Стаса: «Чрезвычайно опасным является изучение…».
Пойти и вернуться
Консул включил фары. Дорога мелькала белой разметкой, ветровое стекло было облеплено раздавленными насекомыми, не успевшими улететь с нашего пути.
— А комаров ничто не берет! — сказал Стас.
— А почему вас не взяло? — спросил я.
— Полотенце.
— Какое полотенце?
— Обычное махровое полотенце, смоченное водой. Это было экраном… слабоватым, конечно, но удар и не был очень сильным.
Я вспомнил, как погрузился в ванну с головой.
— А я в ванну нырнул… случайно.
Консул засмеялся.
— А мы-то голову ломали! Ну, повезло тебе!
— А почему уцелели те, к кому мы едем?
— А мы от них про полотенце и узнали. Стас их почту контролировал. Но, видно, те трое качков плохо все сделали, если Наташка с ними так легко справилась.
— А кто они такие?
— Мы до конца так и не поняли, — сказал Стас. — Но Консула очень задело, что в его квартиру заходят посторонние, и мы решили прояснить ситуацию. Нашли надежных частных детективов, они отследили, кто взял наш отчет на Ярославском вокзале. Это был парнишка, типичный «ботаник», но его прикрывали две угрюмых личности. Наши детективы провели его до квартиры, и я сумел потом залезть в его компьютер. Все было очень странно. Он через почту постоянно отвечал на вопросы, но было непонятно, как ему эти вопросы задавали. Я даже к его телефону подсоединился, но там все выглядело крайне невинно.
— А что за парень? Чем он занимался?
— Он явно работал на большого и страшного дядю. На кого — непонятно. Судя по письмам, дядя хорошо платил «ботанику», а он им разъяснял в популярных выражениях про установку Ковальски и про идею Триса. Трис метался последние годы. Он чем-то болел и хотел за свои миллионы что-то для себя сделать. Кто-то ему рассказал про идею сходить на тот свет и вернуться новым человеком. И тут Трис как с ума сошел. Он окружил себя молодыми дарованиями, они на него работали, получая весьма неплохие деньги. Но работали они втемную, как в Лос-Аламосе, когда там атомную бомбу делали. Никто не знал, что делают другие, а Трис, как паук, сидел в центре паутины и все контролировал. Наверное, Ковальски его консультировал. Трис метался, пытаясь отвлечь от себя внимание. Подкупил журналиста, чтобы он написал заметку о его смерти, менял квартиры, купил даже дом под Дмитровым… Может, хотел там аппаратуру устанавливать, но потом увидел, что его там пасут, сжег дом и основался в квартире возле института, где ему собирали эту адскую машину. Мы только сегодня поняли, почему он на Воробьевке обосновался. Там ему проще было держать все под контролем.