— …То же самое произошло перед началом строительства подводных шахтерских городов. В течение многих лет задолго до того, как города были запланированы на когда-нибудь-мы-это-сделаем основе, дети играли в водолазных шлемах. Они тяжело ступали в свинцовых водолазных башмаках. Их крики вовремя игры звучали приглушённо из-за закрывающих нос зажимов. Некоторые, я полагаю, даже спать умудрялись в своих водолазных костюмах. И когда подводные города стали реальностью, дети приспособились к жизни там невероятно быстро. И, бьюсь об заклад, они чувствовали очень мало странного в установленных для них ограничениях. Они уже были привычны к ним благодаря их играм, разве что теперь они не могли небрежно сбрасывать шлем, когда мама звала их обедать.
— …Даже уже при твоей собственной жизни есть хороший пример. Вспоминаешь?
Ренвик улыбнулся.
— Прости, Мид. Я редко общаюсь с детьми. Никогда не обращал на них много внимания.
— Так или иначе, ты наверняка слышал о них, — сказал Мид. — Это дети Марсианских колонистов.
— О, пещерники?
— Да, ты помнишь — а может и нет, — что около десяти лет назад все дети начали сами себя украшать узкими полосками луниума. Увлечение это всё росло, пока они не стали похожи на наряженные новогодние ёлки. Каждый предмет одежды был окаймлен луниумом, а ещё ленты на головах, браслеты на руках и ногах, ремни. И всё это было до того, как четыре года назад случился Прорыв. Помнишь?
— Ну да, — медленно выпрямился Ренвик. — В пещеру, где они жили, прорвались эти отвратительные, ужасные ггуглинсы, и им удалось выиграть время, прежде чем они сумели их уничтожить.
— Да, — кивнул Мид. — Хотя, на самом деле, они не уничтожили их, просто оттеснили обратно туда, откуда они пришли. И?
— И их единственной защитой, — продолжил Ренвик удивлённым тоном, — Была украшенная полосками луниума одежда. Что-то в блеске, движении или в самом металле отпугивало ггуглинсов, и это дало время пещерникам организоваться и отразить нападение.
— Да, именно так. Но детская игра задолго до этого предвидела такую необходимость, так что некоторые из молодых людей сейчас уже не смогут вспомнить времён, когда дети не одевались в одежду, украшенную бахромой из луниума.
— Ну! — по удивлённому лицу Ренвика было видно, что его всё же удалось застать в врасплох. — Может быть, тебе действительно в конце концов удалось что-то обнаружить!
— Да. — Мид улыбнулся, поняв, что заставил Ренвик изменить его первоначальное мнение. — Я тоже так думаю. Конечно, были и другие случаи, более удаленные от нашего времени. Несколько, но не слишком много. Я сократил свой «доклад», потому что мои внуки должны быть дома с минуты на минуту.
Ренвик вскочил на ноги.
— О, тогда я пойду. Не хочу вам мешать.
- Вовсе нет. — Мид жестом усадил его обратно на свое место. — Я хотел бы, чтобы ты их увидел. Когда приходят внуки — это не так уж и плохо. Они провели сегодняшний день в Африке, на том новое озере… я не могу запомнить его названия. Оно очень популярно в это время года благодаря своим кувшинкам.
Внезапный взрыв смеха эхом разнёсся по коридору, сопровождаемый быстрым топотом бегущих ног, и дверь распахнулась.
Для Ренвика это было похоже на вторжение. Пять минут спустя он уже успел пожать три протянутых ему довольно грязных ладошки — две девчоночьих и одну мальчишескую, был внимательно осмотрен тремя парами ярко-голубых глаз, бодро и безразлично давших оценку его персоне, после чего вся троица со всех сторон обрушилась на Мида. Буйство было окончательно остановлено только вмешательством дочери Мида, которая вошла вслед за детьми и забрала их со словами:
— Не убивайте вашего дедушку!
— Мы не убиваем его, мама, — запротестовала старшая девочка. — Мы только отдадим ему наши водяные лилии.
— Ну, спасибо, что не забыли обо мне, — рассмеялся Мид, — Но я думаю, что они чувствовали бы себя намного счастливее в пруду или даже в вашей ванной, чем у меня на шее или за ушами.
— Хорошо, дедушка. — Дети собрали разноцветные цветы и собрались уходить. Старшая девочка, держа за края подол юбки, полный цветов, обернулась в дверях:
— Я уже могу забрать своих кукол, дедушка?