— Ну, хорошо, — разозлился Андрей. — Не нравится вам вступление, переделаю. Давайте конкретно по тексту, а то и ваше вступление не блещет оригинальностью.
Получилось грубовато, сам не ожидал такого. Действительно, биоритмы не в порядке.
— Конкретно позже, — главный пропустил мимо ушей очевидную колкость подчиненного. — Сейчас важно другое. Только что мэр звонила… Ей срочно нужна кассета, репортаж о том, как она книги сжигала три года назад. Ты должен знать об этой кассете. Богаченко, когда уходил, наверняка предупредил обо всем.
— Гениальная акция! — усмехнулся Андрей. — Видел я этот репортаж, Агеева там бесподобна. Символ революции. Хочет, чтобы мы прогнали сюжет в качестве предвыборной агитации?
— Хочет, чтобы кассета лежала у нее на столе. И не дай Бог, если она потерялась! Головы тебе не сносить, Истомин.
— Куда она денется из сейфа, — пожал плечами Андрей. — Принести?
— Бегом! Ты копии делал?
— А как же! И копии, и плакаты с призывом: голосуйте за нашу Пассионарию! Она в Думе еще не то сожжет! Пассионария — значит пламенная, Павел Иванович.
— Перестань ерничать, Истомин! — Павел Иванович грохнул кулаком по столу. — Дело очень серьезное. Немедленно принеси мне кассету!
— Слушаюсь!
Через полчаса Андрей в задумчивости сидел на полу перед грудой видеокассет, Маша со скорбно-испуганным видом стояла рядом.
— Влипли, — прошептала она. — Теперь жди этот сюжетик из Краснодара или даже из Москвы. Покажут перед каким-нибудь сериалом, смотрите, мол, кого в Думу выбирать собираетесь… И начнут искать виноватых. И найдут…
— Смотри-ка, соображаешь.
— Ну, чего ты сидишь, Андрюша? — в голосе Маши послышались слезы. — Не представляешь, какой кошмар теперь начнется? Валерия ни за что не простит нам такое…
— Да пошла она, эта Валерия!.. Тоже мне, начальница великая выискалась! Только и слышно: Валерия, Валерия! Черт возьми, так не хотелось на службу тащиться. Как чувствовал, что день будет отвратительный.
— Ты всегда недолюбливал ее, Андрюша. Но почему?
— А за что мне ее любить?
— Ну как же… Она замечательный руководитель, умница! Да просто красивая женщина.
— Красивая — это ты, Машуня, — оттаял Андрей. — А она — монстр! Женщина и власть — вещи несовместимые.
— Ты прямо женоненавистник какой-то, — обиделась Маша.
— Нет, не так. Я ненавистник женовласти. Ну, представь себе, вот я пошел в лес. Навстречу мне волк или медведь. Что я делаю? Убегаю или хватаю дрючок и пробую отбиться. Все ясно. А вот навстречу выходит грациозная лань и направляется ко мне. Я — рот до ушей, любуюсь. А она копытом — бац! И нет у меня зубов. Потом еще раз — бац! И нос в лепешку. Кто бы мог подумать? Вылечился, опять пошел в лес вместе с тобой. Навстречу грациозная лань. Мне бы надо прятать тебя от этой бандитки или палку схватить, чтобы отбиться, но ты же засмеешься или обидишься: мол, женоненавистник! Такие дела.
— Тебе бы романы писать, — вздохнула Маша и упрямо повторила: — А все-таки на нее приятно смотреть.
— Ну, вот и посмотрим, как эта умница книги перед мэрией сжигает, — усмехнулся Андрей. — Кто-нибудь покажет.
— Как ты можешь шутить, Андрюша? Если кассета не найдется, Осетров тебя выгонит.
— Придется жить без осетрины. А кассета не найдется, Машуня. Я недавно рылся в сейфе, видел ее. А теперь не вижу. Ее украли.
— Может, кто-то взял посмотреть? — робко предположила девушка. — Надо поспрашивать…
— Ключи-то у меня.
— Ты частенько бросаешь их на столе, когда уезжаешь на съемку. Кто-то мог открыть сейф…
— Тогда тем более бесполезно спрашивать, — Андрей невесело улыбнулся. — Кассета исчезла, и Осетров знает об этом.
— Да ты что?
— Он дрожал от страха, когда я вошел. Почему? Опасался, что кассета потеряется? У нас что, часто теряются кассеты? Ты здесь уже два года работаешь, было такое?
— Теряются?.. На съемках запарывали, в монтажной… А чтобы потерялась — нет, не помню, — замотала головой.
— Вот видишь. Скорее всего, он сам отдал ее тому, кто попросил… За деньги, конечно.
— Нет, Андрюша, Павел Иванович не такой!
— Успокойся, это всего лишь предположение. Между прочим, учти: выборы на носу, и тут все средства хороши. В печенках они у меня сидят, эти выборы! Ладно, пошли, доложим шефу, что кассета тю-тю.
— Я боюсь… Ну, почему ты такой балбес, Андрей? Почему не сделал копию на всякий случай?
— Потому, что не играю в их игры. И вообще, если эта кассета представляет такую ценность, нужно было Агеевой раньше думать: самой хранить такие материалы.