Полная женщина в чепчике показалась из-за двери, почтительно поклонилась, глядя на высокого мужчину скорее со страхом, чем с восторгом, в отличие от дочери. Она передала Уильяму костюм, и тот, поблагодарив женщин, удалился.
Его обострившийся слух уловил учащенные вздохи молодой портнихи и ее обращение к матери сразу же после того, как закрылась дверь.
— Матушка, а он ведь действительно похож на хозяина. Панкрат сказал, что это, скорее всего, его внебрачный сын… Представляешь, матушка!
— Тебе какая разница, кто он, Асинья? Не забивай свою и так дурную голову тем, что тебя не касается! — грубо одернула мать распаленную девушку.
Побледневший Уильям дошел до кабинета на ватных ногах и спрятался там, усевшись на самую дальнюю кушетку и обложившись книгами по врачеванию. Он сожалел о том, что доставил столько хлопот графу одним своим присутствием, да еще породил столько слухов о себе.
Пытаясь как-то отделаться от тревожных мыслей, он ушел с головой в изучение медицинской литературы. Хотя бы одна зацепка, хоть что-то же должно быть в отношении зимней Аспеи! Если суд пройдет хорошо, а в этом Уильям почему-то был уверен, ведь ему покровительствовал столь могущественный и благородный граф, то Уильям бросит все свои силы на то, чтобы отплатить Филиппу за его щедрость и постарается помочь матери.
— Ох, хорошоооо, — проревел басом, словно медведь, барон Даймон Голдрик. Он вышел из бани, красный и мокрый, закутанный в длинное полотнище.
Он прошел по крытому переходу, соединяющему баню и замок, в сопровождении своих спутников — рыцарем Вирджином Вордерлвудом и двумя оруженосцами — в выделенные покои. Сняв полотнище и швырнув его на пол, он грузно завалился на кровать. Его огромное пузо заколыхалось, а тщедушный и юный оруженосец, Вильрик из Ксефурта, поднял за господином полотенце и стал доставать из принесенных слугами сум чистые вещи.
— Да, вот теперь пожрать нужно и можно завалиться на боковую! Да, Вильрик? — прорычал рыцарь и поскрёб волосатое колено.
— Конечно, господин, — тихонько и очень скромно ответил Вильрик, которого назначили оруженосцем доблестного барона, правда безземельного, перед самым отъездом.
Даймон повернул толстую шею и проревел так громко, что бедный Вильрик едва не обделался.
— Дурень, доставай самые нарядные вещи! Мы идем на графский пир, а не в занюханный трактир!
— Да, сэр, извините.
Рыцарь довольно всхрапнул и почесал свою залысину, а потом и щетину на широком и грубом лице.
— Здесь неплохо, почти как в королевском замке. И девки красивые, и обстановка богатая, и еда, судя по всему, вкусная. Вон как пахнет!
— Сэр Даймон, а помните, что герцог Горрон де Донталь говорил в вашем присутствии послу? Вроде бы это самый богатый край Крелиоса.
— Так конечно, он самый южный, здесь климат лучше, смотри сколько тут полей, все сытые, жрут до пуза, девки все сочные… — еще раз вспомнил о девках изголодавшийся до женской ласки барон.
— Еще и граф, говорят, проклятый.
— Да. — Барон с тяжелым вздохом дотянулся до своего достоинства и почесал и его. — На севере много таких, зачарованных. Ты же знаешь, что нашему достопочтенному герцогу-то де Донталю уже несколько веков? Он, похоже, как и этот граф продал демону душу в обмен на бессмертие.
— Знать бы, где можно продать душонку, я б сходил, — мечтательно улыбнулся Вильрик.
— Все б сходили, ишь самый умный тут нашелся, — загоготал Даймон и, сев со скрипом, раздвинул ноги и чуть вытянул их, чтоб оруженосец начал его одевать. — Девку надо какую-нибудь с прислуги найти… Хочу девку! С такими большими сочными сиськами!
Барон широким жестом показал желаемый объем груди воображаемой девки.
— Дочь хозяина очень красивая, кстати, не находите, сэр? — опустившись на колени, Вильрик, стараясь не смотреть прямо перед собой, начал натягивать на господина шерстяные шоссы — теплые колготки.
— Кожа да кости, ни сисек, ни жопы! У вас, задохликов, извращенные понятия о бабской красоте, — фыркнул рыцарь и презрительно сморщился. — В бабе должны быть прелести, чтобы их щупать, Вильрик! Братец ее тоже никакущий, еще и низкорослый. Только тот, которого зовут внебрачным сыном, крепкий вроде, я б с ним померился на мечах.
К обеду чистые и нагулявшие аппетит гости ломанулись в зал, где уже были накрыты столы. Камин на четверть стены яростно пожирал целое дерево, а железные корзины с тлеющими углями расставили по всему залу, чтобы согреть огромное помещение.
Зал был высотой в целый этаж и занимал треть всего яруса. Белокаменные стены украшали гобелены с воронами, а на полу лежали грубые половики. По совместительству это был также зал для приема важных гостей, поэтому недалеко от камина стоял невысокий постамент, на котором располагались кресла графа и его детей.