— Чего же, Уильям? — Филипп взялся за перо и, смочив его острие чернилами, принялся писать.
— Почему вы лично занимаетесь перебором всех входящих писем и отчетов даже из самых мелких деревень? Ведь это же занимает очень много времени.
Филипп отложил перо и, почесав подбородок, посмотрел на молодого вампира.
— Чтобы земли были богаты, ими нужно не только править, но и грамотно управлять. В моем распоряжении не только день, как у смертных, но и ночь, поэтому я могу позволить себе вникать даже в такие, казалось бы, мелочи, как статистика по урожаю в самой захудалой деревеньке. Раньше и таких отчетов никто не присылал, но я заставил Вождей чуть более крупных деревень взять на себя ответственность сгруппировать поселения по областям, так что теперь я владею статистикой по каждой провинции. — Увидев любопытный взгляд Уильяма, граф спросил: — Знаешь, зачем прибыл посол?
Уильям отрицательно покачал головой.
— Когда старейшина Горрон де Донталь перестал управлять Крелиосом, которому отдал все годы своей жизни, а это без малого полторы тысячи лет, то королевство без сильной руки развалилась за два десятилетия.
— Да разве ж можно уничтожить за пару десятков лет то, что создавалось тысячелетиями? — удивленно посмотрел на графа Уильям.
— Порой достаточно и одного дня или даже часа, чтобы обратить в прах могущественные королевства. Король хочет помощи в войне против Стоохса, но я ничем не буду помогать. За два десятка лет, как Горрон отошел от дел, прихвостни у двора, пользуясь сначала слабоумием старого короля, а потом и неопытностью юного, растащили королевство на части и распустили войска из-за отсутствия золота на их содержание.
— Но, если вы не будете помогать, разве война не дойдет и до вас?
— Эхо и отзвуки уже доходят. Пересекая северные границы, через Аелод в Солраг уже стекается люд, который чувствует войну, как мы — запах крови.
— Но что будет, когда границы пересекут вражеские войска? — забеспокоился Уильям.
— Не переживай, не пересекут. — Граф подошел к корпящему над журналом молодому вампиру и заглянул через плечо. — Давай заканчивай, оставь журнал и спустись вниз к завтраку, посидишь с нами.
— А что мне отвечать, если посол Ханри начнет задавать вопросы? А ведь он это скорее всего сделает, уж очень пристально он тогда смотрел на меня в холле.
— Да, этот хитрый лис с чего-то вбил себе в голову, что ты мой незаконнорожденный сын. Его обманули наша внешность и высокий рост племени Орун. — Облокотившись о плечо молодого Старейшины, Филипп пробежался взглядом по записям. — Ты — сын Гиффарда фон де Аверина, на этом все. Остальным не забивай себе голову, я буду сидеть рядом и если что, то отвечу. Садись слева от Йевы, а Йева сядет рядом со мной. Просто смотри, как ведут себя гости, да изучай их. Может, что-нибудь интересное для себя узнаешь.
— Хорошо, господин.
В главном зале было холодно — слуги лишь недавно зажгли камин, и сейчас спешно расставляли вокруг стола железные корзины с тлеющими углями. Гости кутались в плащи и, сонные, завтракали кашей, выпечкой и вчерашним мясом, к которому слуги докладывали овощи.
Юный оруженосец Вирджина заботливо подкладывал своему господину яства со стола, на которые тот вяло показывал пальцем, украшенным массивным кольцом-печаткой с изображением красной бычьей головы на бело-синем фоне. Болезненно выглядевший рыцарь подпер рукой голову и, мучительно прищурившись, оглядывался. Его седеющие редкие брови угрюмо нахмурились и подрагивали от нещадной головной боли, вызванной похмельем.
— Что, Вирджин, перебрал? — счастливо гоготал Даймон, заливая и закидывая в себя поочередно то мясо, то вино.
— Насколько я знаю, — быстро ответил за сэра Вирджина посол Ханри, сидевший между двумя рыцарями, — у уважаемого Вирджина присутствуют постоянные разногласия с алкоголем, следствием которых является головная боль.
— А вы, друг мой, как я вижу, очень сочувствуете моему состоянию, — негромко ответил Даймону Вирджин и сморщился. — Да, господин посол прав. Я страдаю сильными головными болями, если перебираю вина, пива да любого бодрящего напитка.
— Что-то я ни разу не видел вас в таком состоянии за семнадцать лет нашей дружбы, — прогремел на весь зал барон, швыряя на пол обглоданные кости.
От этого рева бедняга Вирджин Вордерлвуд сморщился, как от хорошего удара, и деликатно ответил, почесывая морщинистый лоб пальцами.
— Потому что я не перебирал ранее, а лишь дегустировал… Но «Черный принц» оказался слишком хорош, чтобы его дегустировать, поэтому, каюсь, я, как вы любите говорить, барон, напился вусмерть, или нажрался. — Вирджин, сидевший через одно место от Йевы, обратился к дочери графа. — Как вам вчерашнее вино, миледи?