Тут случилось то, чего никто не ожидал. Не дожидаясь вызова или разрешения, Першин строевым шагом вышел на середину комнаты и стоя навытяжку, доложил, как положено:
— Капитан Першин по вашему приказанию прибыл! — и смотрел в упор с бравой дерзостью, ел глазами начальство.
Офицеры вывернули шеи, оторопело уставились на наглеца. Адъютант даже руками всплеснул от неожиданности и обомлел, не зная, как быть. Генерал угрюмо, с заведомой неприязнью смотрел на дерзкого верзилу; было видно, как его разбирает злость.
— Капитан? — переспросил он брезгливо.
— Так точно. Воздушно-десантные войска, — отрапортовал Першин с прежней незамутненностью во взгляде.
— А что ж вести себя не умеете? — с каменной, начальственной тяжестью спросил генерал, как бы сдерживаясь через силу, чтобы не расплескать свой гнев.
— Никак нет. Умею, — браво возразил Першин, держа грудь колесом.
— Это я во всем виновата! — гибко и плавно возникла из-за спины Першина генеральская дочь.
— Что?! — опешил генерал, чувствуя, что за всем этим что-то кроется, но что — он понять не мог. — Ты в своём уме?!
— Я его соблазнила!
— Как?! — ещё больше оторопел генерал.
— Лаской, угрозой… Ну как соблазняют… Наобещала с три короба: мол, в мужья возьму. Припугнула как следует: откажет — из армии уволю, у меня отец генерал. Он и сдался.
Подчинённые генерала стояли ни живы, ни мертвы, от напряжения у них остекленели глаза; устав на этот счёт молчал, никто не знал, как себя вести. Адъютант едва сдерживался, ему стоило большого труда не растянуть рот в улыбке. Генерал почувствовал, что становится посмешищем.
Лиза объявила семейный совет, попросила всех выйти, в кабинет позвали мать. Першин вышел вместе с адъютантом и другими офицерами, все на всякий случай поглядывали на него дружелюбно и держались приветливо, как с возможным будущим начальством.
Спустя время дверь кабинета приоткрылась, Лиза поманила Першина рукой. Першин с порога понял, что гроза миновала: мать взглянула на него с интересом, и генерал уже не казался таким враждебным и неприступным, хотя и пыжился монументально, как будто принимал парад.
— Что дальше? — спросил он хмуро, но мирно.
— Наверное, назад пошлют, — неопределённо пожал плечами Першин. — На войну.
— Не пошлют, — твёрдо возразил генерал, словно это было уже решено.
— Лизонька сказала, что вы учиться хотите? — приветливо обратилась к Андрею хозяйка дома.
— Да, если уволят, — подтвердил Першин.
— Что значит уволят? Откуда? — непонимающе поднял брови генерал, и в глазах у него мелькнула досада, как часто случается с обременёнными властью людьми, когда они чего-то не понимают.
— Из армии…
— Из армии? — переспросил генерал, словно ослышался. — Почему?
— Я хочу уйти из армии, — сказал Першин, понимая, что наносит генералу смертельную обиду.
— Как уйти?! Зачем?! — досада генерала росла и на глазах крепла. — Не понимаю. Боевой офицер! Награды! Ранение! В армии таких ценят! Прямой путь в академию!
— Я не хочу оставаться в армии. Хватит с меня Афганистана, — гнул своё Першин с некоторым занудством в голосе.
— Я уже сказал: в Афганистан не пошлют. Что касается армии… чем это она тебе не нравится? — ревниво, жёлчно спросил генерал.
— Не нравится, — ответил Першин и умолк.
Как ему объяснить, он всё равно ничего не поймёт, а спорить, доказывать — пустая затея, сотрясание воздуха.
— Но вы теперь не один, у вас семья, насколько я понимаю, — вмешалась генеральша.
— Да, семья, — согласился Першин. — Если Лиза не против.
— Что значит — против?! — возмутилась генеральская дочь. — Чья это затея? Я его соблазнила — я за него отвечаю! А если у него будет ребёнок?!
— Перестань, — велела ей мать.
— Прекрати, — веско, начальственно приказал отец.
— Вам легко говорить! Если я его брошу, у него теперь вся жизнь поломана. Я не могу с ним так поступить. Иначе я грязная соблазнительница. Распутная тварь! Бедный мальчик: соблазнили и бросили. Как ему теперь жить? Что скажут родители? Они могут отказаться от него. А друзья, подруги? Он не сможет смотреть им в глаза. Как хотите, но я должна, я просто обязана выйти за него!
— Успокойся, — улыбнулся ей Першин.
— Все! Муж сказал — молчу, — понятливо кивнула гимнастка и с готовностью замолчала.
— Вы должны думать о семье, — напомнила Першину генеральша.
— Конечно, — согласился с ней Першин.
— Зачем вам уходить из армии? Самое трудное у вас позади: война. Теперь всё должно быть в порядке. А ты, что думаешь? — обратилась она к дочери.
— Зачем мне думать, у меня муж есть, — возразила Лиза. — Как скажет, так и будет.
Андрей не мог сдержаться, рассмеялся. Если б не она, разговор вышел бы злой, обидный — горшки вдребезги. Но она на самом деле отныне и впредь была всегда с ним, держала его сторону, как ни уламывали её родители, друзья, знакомые, орава доброжелателей, она осталась с ним и была ему верна, как никто.
После рапорта армейские начальники мордовали его, пугали дисциплинарным батальоном, но отпустили, отпустили, в конце концов, уволили в запас с характеристикой — краше в гроб кладут.
И вот она, свобода: свободен, свободен, свободен, наконец! Но куда деться, куда податься, если твоя профессия — убийца, если только и умеешь, что стрелять, драться, орудовать ножом, если другому тебя не научили — на что ты годен в этой жизни?