Новый знакомец улыбался нам, но я заметил в его мыслях искорку сомнения в том, что представляют наши личности на деле, хотя со стороны мы казались парочкой обычных забияк, едва ли старше самого молодого человека. Но тут уж ничего не попишешь. Все были подозрительны в то время, ведь кровопролитные войны Тройственного союза вытянули из Франции всю кровь.
Вечер был весел. Много шума, много света, пёстрые наряды, веера, украшенные перьями заморских птиц и жемчугом… не то, что сейчас — всё безвкусно и вызывающе однотипно. Порой я тоскую по прежнему разнообразию.
В этом ярком окружении разношёрстной толпы, мы с Габриэлем довольно быстро затерялись. Нас приняли за своих. Брат со своей приторной доброжелательностью и лестью, я… Я был мрачен и молчалив. Смех и болтовня придворных дам не вдохновляли меня. Ни тонкий аромат духов, ни роскошь атласа и парчи… всё это суета.
Меня заинтересовала лишь одна особа, что была представлена нам, как Атенаис де Монтеспан*. Я наблюдал, как кокетливо она смеётся и шепчется с подругою своей маркизой Одеттой Марсье, но всё это была лишь видимость. Все эти действия были направлены на привлечение моего внимания.
Когда улыбчивая Марсье удалилась, оставив нас с Атенаис наедине, та, осушив бокал белого вина, немедля подошла ко мне:
— Что делаете вы в этом доме, спрятавшись за личиной благочестия? — она поняла мою природу, едва подняв горящий взор. Без страха и сомнений. — Ваш наряд так мрачен, что я могла бы принять вас за священника.
— Мадам, — я едко улыбнулся, так, как умею это делать. — Вы спрашиваете? Ах, я, безусловно, поджидаю вас. Но вы подобно пунцовой розе имеете шипы, не так ли?
— Не так, — Атенаис отступила, обмахнувшись веером и ощутив приступ дурноты от той силы, что исходила от меня. — Что вы хотите этим сказать? — но опомнилась, добавив: — Не каждому дано находиться рядом с вами. Мне тяжело тут быть.
— Не спорю. Вы рождены быть королевой, вы знаете об этом?
— Нет, — но самодовольная улыбка пробежала по губам красавицы, выдав ту с головой. Ей понравились мои слова. — Чего вы хотите?
— Так не пойдёт. Вы знаете кто я, поэтому смелее! Говорите!
— О, да… — надменная Монтеспан вздохнула. — Вас узнает не всякий, кто сведущ в тайных знаниях, но вас выдают глаза. В них бездна, пустота и холод, от которого не попадает зуб на зуб.
— Учту… но всё же?
— Мне известно, что вы попросите взамен, за свои услуги, — Атенаис приблизилась к обширному окну, украшенному алыми складками портьеры. — На что вам душа человеческая? — голубые глаза мадам не смотрели на меня. Неужто опасалась поддаться искушению? — Вы ведь явились в мир людей не просто так.
— Не просто. Но сами посудите… Душа такая малость. Неужто поскупитесь?
— Поскуплюсь. Я знаю ей цену. Вы посулите мне власть и уважение, но в итоге я не получу ничего. Все подобные вам — обманщики и превосходные лжецы. — Монтеспан решилась уйти.
— Я не все и предлагаю лишь однажды, — склонив голову набок, я позволил истинной сущности внутри человеческого тела слегка показаться на свет сквозь черты моего лица, а после наблюдал, как она в спешке удаляется из зала. — Ваше солнце взойдёт, дорогая. Но сияние померкнет.
Торопливые шаги Атенаис отдались эхом в коридоре. Она покинула дом Дофинэ, даже не попрощавшись с хозяевами и верной подругой.
Двумя месяцами позже мы пребывали в Лувре всё с тем же учтивым Дофинэ, который забыл о мнительности благодаря чарам Габриэля. Абсолютный оазис лжи, что называется великосветской жизнью и Двором. Тут было всё: театры, приёмы, балы, комедии Мольера и оперы Люлли… Мадам Монтеспан. Она была среди фрейлин королевы Марии Терезии. Это был целиком и полностью её мир.
В час нашей новой встречи гремел бал-маскарад. Он был в самом своём зените. Мы танцевали с Атенаис:
— Ваши обещания, — говорила она, сладко усмехаясь, — мне не нужны. Вот видите! Я всего добилась сама. Только сама. Мой муж Луи Анри и пальцем не пошевелил. Он — пропитой картёжник и кутила.
— Как вам угодно, о тщеславная. Не обожгитесь в солнечных лучах любви, что окрылит вас. Мой вам совет, уже из добрых побуждений.
— Любовь? Хоть я и замужем, но не влюблена и… — её слова так и остались недосказанными.
Танец кончился и я, откланявшись, удалился дабы видеть прекрасную Монтеспан со стороны. Чтобы знать, как она сконфуженно и грациозно опускается пред королём Людовиком XIV в реверансе, едва склонив свою головку в знак почтения.
Король был неотразим в своём наряде римского императора: пурпур и золотой лавровый венок, но главное — зеркальный щит, в центре которого сверкало солнце. Король-солнце, так с этих пор стало общепринято обращаться к Людовику.
Образ монарха поразил Атенаис в самое сердце, так, что она не осмеливалась проронить ни слова:
— Нравится ли вам обстановка? — с улыбкой и изысканной непринуждённостью, спросил Людовик, остановившись рядом — Не бойтесь. Не скучно ли вам?
— Нет, ни на секунду — она затрепетала, как птичка колибри, пойманная в силки — А с вашим появлением, мне стало в стократ светлее, ваша милость!
Фаворитка — скажут о ней позже, ведь Атенаис и правда станет ей. Людовик будет боготворить белокурую красавицу, слушать её советы, а та, думая, что удача и в самом деле благоволит, не пожалеет ни о чём, как мотылёк летящий на пламя свечи. Её влияние будет огромно. Весь Версаль подчиниться амбициозной мадам Монтеспан, диктующей двору свои порядки.
На миг мадам превзойдёт саму королеву, не забыв устроить свою родню. Её отец займёт пост губернатора Парижа, а брат — маршала Франции… Она подарит монарху семерых внебрачных детей, шестеро из которых будут узаконены, и только четверо доживут до своего совершеннолетия, получив титулы и привилегии.
Но проза жизни в том, что через несколько лет сияние солнца для Атенаис померкнет. Как я и обещал. Привязанность короля исчезнет, повергнув всё ещё любящую мадам в отчаяние. Её место займёт смазливая Фонтанж!
Поддавшись горю, Монтеспан вспомнит о древнем учении и чёрной магии, решив, что с их помощью сможет вернуть сердце Людовика.
Она звала меня, окропив алтарь кровью невинных… безумная ведьма Монвуазен! Это она отравила восемнадцатилетнюю Анжелику де Фонтанж. Всё ради любви короля и величия…
Но я не спешил приходить на зов колдуньи. Моей милостью она вначале пренебрегла, а ведь могла бы умереть в роскоши и обожании.
Костры Инквизиции довершили бы падение Атенаис, но слабый Габриэль пожалел неразумную женщину. Вообразите только! По-жа-лел! Он скрыл её ото всех, позволив умереть в безвестности.
Москва. 2012 год.
— Макс, ну ты же адвокат, а не историк, — мягко ухмыльнулась Настя, присев на краешек моего стола и накрутив на палец каштановый блестящий локон. — При чём тут Монтеспан и аналогия с ядами?
— А может и не то, и не другое, — я качнулся на стуле, отодвинув лишние бумажки в сторону. — Монтеспан вспомнилась просто, — смотреть на Настю снизу вверх с этого ракурса было любопытно: упругая грудь под белой блузкой, стройные бёдра… Даже очки на носу поправил. — Затейница была… соперниц травила, завистников. А тут ситуация похожа. А любовницу этого покойничка, теперь обвиняют. Кстати.