— Я знаю, — сказал он, возмущенный, — что вы предпочли видеть мертвого, и его так же, как других, но я этого не хочу, он останется жив, и я принес вам его желание: он требует, чтобы вы сопровождали его в изгнании.
На этот раз Анриэтта не могла уже владеть собой.
— Это безумный бред, — сказала она, — и тот мнимый спаситель, стало быть, спас меня только, для того чтобы вернее меня погубить.
— Я не рассматриваю его намерения, я повинуюсь его воле, которая притом сделалась моею.
— Что такое? — заревела тигрица.
— Это моя воля! — отвечал лев. — Довольно преступлений, довольно крови, на которой плавает ваше честолюбие, низкое, как ваша любовь! Ла Раме, прощенный королем, бежит нынешнею ночью из Шатле. Вы поедете с ним. Он называет это наградой за его жертву. А я знаю, что это будет и для вас и для него самым ужасным наказанием, но пусть так! Когда Провидение определило месть, оно мстит как следует. Вы поедете с этим человеком, а если нет, то, бросив глупую деликатность, до сих пор удерживавшую меня, я обвиню вас, сославшись на свидетельство Крильона и Понти, в ваших преступлениях перед трибуналом короля, и мы увидим, не пожалеете ли вы тогда об изгнании, которое предлагает вам ваша жертва.
«Я погибла, — подумала Анриэтта, — особенно если я обнаружу мои мысли».
Она закрыла лицо руками, как будто рыдания душили ее. Она действительно рыдала. Положение стоило того.
— Милостивый государь, — сказала она, — я знаю, что я принадлежу этому несчастному. Я знаю, что я умерла для света. Но не думаете ли вы, что я имею право плакать о бесславии, которое будет наброшено на все мое семейство? Я была виновна, но неужели я должна быть так ужасно наказана?
— Я вижу только это средство, — сказал Эсперанс, — искупить ваши преступления. Столько пролитой крови не омывается в один день. Вы будете страдать, но это необходимо.
— Ну, — сказала она, — если так сурова моя обязанность, я буду повиноваться.
— С этой минуты, — сказал Эсперанс, — я вам прощу и буду вас уважать.
Она посмотрела на него со странным видом.
— На другой день вашей свадьбы с ла Раме вы получите от меня, в каком месте ни находились бы вы, это письмо, которое вы с таким упорством требовали от меня и которое тогда я не стану считать себя вправе удерживать.
Глаза Анриэтты сверкнули. Только сильная ненависть, страшная ярость могли вызвать подобную искру.
— Хорошо! — пробормотала она, заскрежетав зубами. — Теперь что я должна сделать? Как будет совершен этот побег?
— Вы знаете Шатле? — спросил Эсперанс.
— Да.
— Над воротами возле Малого моста есть наверху небольшая комнатка, куда на эту ночь переведут пленника. Оттуда он убежит. Я буду ждать его нынешнею ночью с лошадьми или, лучше сказать, мы будем его ждать, потому что вы поедете со мной.
Анриэтта задрожала, как будто хотела снова возмутиться.
— Эта комната, — продолжал Эсперанс, чтобы окончательно разрушить последнюю нерешимость этой низкой женщины, — напомнит вам еще одно воспоминание. Ла Раме, к счастью, этого не подозревает, потому что он никогда не осмелился бы войти в эту комнату.
— Отчего же?
— Там жил в молодости, в своей беззаботной и счастливой молодости, сын губернатора Шатле, красавец гугенот, который теперь умер, Урбен дю Жарден; вы помните это имя?
Анриэтта вскрикнула. Эсперанс приписал это испугу.
— Урбен дю Жарден, — прошептала она, — был сын губернатора Шатле?
— Увы, да! — отвечал Эсперанс, не примечая страшного выражения торжества, которое вспыхнуло и погасло на бледном лице Анриэтты, — да, это был его сын, и я видел, как текли слезы старика, когда во время моего кратковременного заточения он посадил меня на кресло, где спал когда-то его несчастный сын и где, может быть, сам того не зная, он посадит убийцу в нынешнюю ночь.
— Довольно, довольно! — сказала Анриэтта с лихорадочной поспешностью, которая заставила подумать Эсперанса, что это последнее воспоминание убедило ее. — До завтра! Дайте знать, в котором часу, и полагайтесь на меня.
«А тем более, — подумал Эсперанс, — что она не может поступить иначе».
— Прощайте, — сказал он, — я возвращаюсь к ла Раме.
Она показала ему на лодку, которая привезла ее. Он ушел, тихо пожав руку Элеоноре.
Глава 59
МЩЕНИЕ ОТЦА