— Остановись или я тебя убью! — хочет закричать побежденный, но голос его замер в иссохшем горле, бешенство его дошло до безумия, он взвел курок пистолета и выстрелил в стену, осветившуюся от блеска выстрела. Беглец остановился, руки его опустились и он упал, наклонив голову, как птица с ветви, и враг его устремился к нему, бормоча со свирепой радостью:
— Увижу я наконец тебя в лицо!
Он приподнял тело и приложил свои жадные глаза к лицу раненого. Но вдруг глаза его помутились, волосы стали дыбом, руки оледенели в теплой крови.
— Понти! — прошептал голос слабый, как дыхание. — Как, Понти, это ты меня убил?
— Эсперанс! — вскричал несчастный гвардеец, отступая в безумном испуге.
— Ты меня убил!..
— О, боже мой! О, боже мой!.. я убил Эсперанса! О, боже мой!.. я убил моего друга!.. О, боже мой!..
И Понти на коленях рвал на себе волосы и ломал руки, произнося невнятные крики.
— Так ты меня не узнал, Понти?
— Он спрашивает! Он меня обвиняет, что я хотел его убить, когда я его любил больше моей жизни!
— Но тебе приказал король…
— Преследовать и узнать человека, который выходил…
— От герцогини?
— Или от Анриэтты д’Антраг, он наверняка не знал.
— Как? Он сомневался… Стало быть, не все погибло! — вскричал Эсперанс, приподнимаясь с радостью. — Можно еще спасти Габриэль. Ничто не обвиняет ее, кроме моего присутствия; помоги мне, Понти, я должен уйти отсюда; я не хочу, чтобы меня нашли; скажи, что ты меня не догнал, что я убежал, что ты меня не узнал. Помоги мне, у меня достанет сил перелезть через стену… Ах! не дотрагивайся до меня… я слишком страдаю… я не могу сделать шага. Понти, расстегни… дай течь моей крови, я задыхаюсь… я умираю.
— Не говори этого, или я вырву себе сердце у твоих ног.
— Ну, убей меня, возьми меня на плечи, брось мое тело в землю… Похорони меня живого, но чтобы меня не нашли, чтобы не обвинили Габриэль. Спаси ее, спаси ее, Понти!
— Мой бедный друг!
И Понти с рыданиями рвал свое тело.
— Зачем он пощадил меня сейчас, а не убил как собаку?
— Не плачь, не кричи, а то придут. Скажи мне лучше, что надо сделать, для того чтобы герцогиня не была обезглавлена, чтобы этот демон Анриэтта не восторжествовала? Придумай же… видишь ли, она смеется в этой темноте. О, зачем ты в меня попал, Понти? Я убежал бы и все было бы спасено.
Несчастный, вне себя от страдания и от отчаяния, протягивал к Понти умоляющие руки. Тот бросался на колени, вскакивал, молился Богу, колотил себя в лоб, потом опять судорожно принимался останавливать благородную кровь, которая все текла.
Вдруг под его дрожащие пальцы попался золотой медальон, первая причина их ссоры, их разлуки, раны Эсперанса.
— Ах! — вскричал он, вдохновленный лучом божественного света. — Ты меня просишь спасти честь Габриэль?
— Да, Понти.
— И отмстить этому чудовищу Анриэтте д’Антраг?
— О, если бы ты мог!
— Я за это ручаюсь, я клянусь.
Эсперанс с упоением сложил руки.
— В этом медальоне, — продолжал Понти, — есть письмо Анриэтты?
— Да.
— О свидании, которое она назначала тебе когда-то без числа, без личного указания?
— Да, да!
— Ну, друг, это письмо написано вчера, тебя призвала в Фонтенебло Анриэтта д’Антраг, ты от нее выходил сейчас, когда я тебя нагнал. Габриэль нечего бояться, наша смертельная неприятельница попалась в свои сети, она обезглавлена!
— А, понимаю! — вскричал Эсперанс. — Благодарю, Понти, мой брат, мой друг… Понти, я тебя люблю, Понти, я тебя благословляю!
И схватив гвардейца обеими руками, он покрывал его поцелуями и слезами.
— Слышишь ли? — сказал Понти, приподнимаясь, чтобы прислушаться.
— Да, голоса, шаги… пистолетный выстрел разбудил… Идут… откроем скорее медальон.
— Надави пружину.
— Мои пальцы не имеют уже силы; как мало нужно времени, чтобы уничтожить человека! Помоги мне прижать… медальон открылся, брось его… Хорошо. Теперь я могу умереть.