Два гвардейца насильно обезоружили молодого человека. Он не поморщился.
— Мщенья? За кого? — продолжал Рони.
— За меня и моих.
— Кто вы?
— Меня зовут ла Раме, я дворянин.
— И у кого требуете вы мщения?
— У ваших солдат.
— У меня нет здесь солдат, — отвечал де Рони, оскорбленный надменным тоном этого человека.
— Я не с вами имею дело. Укажите мне начальника этих людей. — Он указал на гвардейцев, дрожавших от гнева.
— Месье де ла Раме, — холодно проговорил Рони, — вы говорите слишком громко, и, если вы дворянин, как вы сказали, вы дворянин, дурно воспитанный. Эти люди стоят вас, и я советовал бы вам обращаться с ними повежливее. Я могу позволить вам объясниться с ними, раз уж вы пришли сюда с жалобами. В отсутствие месье де Крильона я здесь начальник и готов оказать вам правосудие, несмотря на ваше обращение. Итак, успокойтесь и расскажите, в чем дело. Только попрошу вас: вежливо, ясно и коротко.
Молодой человек закусил губы, нахмурил брови, сжал кулаки, но, покорившись хладнокровию и твердости Рони, чей пронзительный взгляд так больно уязвил его, перевел дух, и ни один мускул не дрогнул на его лице, затем он собрался с мыслями и сказал:
— Я живу со своим семейством в замке, который вы видите у подножия этого пригорка, в деревьях направо. Отец мой лежит в постели раненый…
— Раненый? — перебил Рони. — Это королевский офицер?
Молодой человек покраснел при этом вопросе.
— Нет, — отвечал он со смущенным видом.
— Лигер! — пробормотали гвардейцы.
— Продолжайте, — сказал Рони.
— Я был у постели моего отца с моими сестрами, когда шум борьбы долетел до нас. Незнакомые люди насильно вошли в дом, побили и ранили моих людей и насильно ограбили нашу кухню.
— Молчать! — сказал Рони, когда раздалось несколько голосов, протестовавших против этого.
— Эти незнакомые люди, — продолжал де ла Раме, — не довольствуясь своим насилием, схватили головни из очага и бросили их на ригу, которая теперь горит. Посмотрите!
В самом деле, все, обернувшись, увидели клубы белого дыма, поднимавшиеся широкими извилистыми спиралями над деревьями парка.
Понти и его товарищи побледнели. Страшная тишина воцарилась между присутствующими.
— В самом деле, — сказал де Рони с волнением, которого не мог преодолеть, — это пожар… Надо спешить туда!
— Пока мы туда добежим, все уже будет кончено, солома горит быстро. Вот уже и крыши загораются! — Сказав это, молодой человек, казалось, остался доволен произведенным эффектом.
— И ваше семейство прислало вас сюда требовать правосудия? — спросил де Рони.
— Да.
— Стало быть, виновные здесь?..
— Это гвардейцы.
— Королевские?
— Гвардейцы, — отвечал де ла Раме с таким очевидным отвращением, не желая произнести слово «королевские», что Рони обиделся.
— Одному человеку верить нельзя, месье де ла Раме, — сказал он, — представьте свидетелей.
— Пусть придут к нам в дом, не ваши солдаты, — они окончательно все сожгут и разграбят, — но какой-нибудь начальник, и пострадавшие будут свидетельствовать, сами за себя скажут и обгоревшие стены.
Ропот негодования поднялся против смельчака, чернившего таким образом весь гвардейский корпус. Приведенный в негодование Рони сказал молодому человеку:
— Вы слышите, что думают о ваших оскорблениях! Видно, вы забыли, что теперь перемирие и что священное слово короля французского обеспечивает вас.
— Очень оно обеспечило меня сейчас! — вскричал де ла Раме с горькой иронией. — О! Нет, я пришел требовать не обеспечения, а мщения. Я представлю все доказательства, я выслушал донесение моих слуг, я сам видел, как воры убежали, и в случае надобности я узнаю их… Но если вы, месье де Рони, если вы ссылаетесь на слово вашего короля, я должен знать, окажут ли мне правосудие, а то я прямо пойду к вашему повелителю и…
— Довольно, довольно! — перебил де Рони, в котором кипел гнев. — Не нужно столько фраз и бешеных взглядов, я терпелив, но до некоторой степени.
— О! Вы мне угрожаете! — сказал де ла Раме со своей зловещей улыбкой. — Прекрасно! Это довершает все, угрожать истцу! Да здравствует перемирие и слово короля!
— Милостивый государь, — поспешно возразил Рони, теребя бороду, — вы употребляете во зло ваше преимущество. Я вижу, с кем я имею дело. Если бы вы были слугой короля, вы не имели бы ни этой колкости, ни этой жажды мщения. Вы лигер, вы друг испанцев…
— А если бы и так, — возразил де ла Раме, — вы тем более обязаны оказать мне покровительство. Неделю тому назад ваши враги могли защищаться оружием, а теперь они имеют только ваше слово и вашу подпись.