— Ну, — сказал он, — конвой едет?
— Едет. Только это не отряд в восемь человек, а целая армия, если я не ошибаюсь.
— Как целая армия? — вскричал Крильон между тем как внимательный король прислушивался и приближался к двери, чтобы лучше слышать.
— Я насчитал, по крайней мере, восемьдесят всадников, — отвечал Понти, — они едут небольшими группами по берегу реки.
— Наши всадники?
— Наши. Но вот странно, все гугеноты, точно на подбор.
Крильон вздрогнул и украдкой взглянул на короля.
— А ла Варенн?
— Его там нет.
— Что же ты сказал?
— Я попросил первый отряд направиться к монастырю от вашего имени. Тогда один всадник, которого я не знаю, вскричал: «Если кавалер де Крильон там, стало быть, и король тоже там». Это правда, полковник, — прибавил Понти, — что король в монастыре?
— Тебе какое дело? Продолжай.
— Гугеноты стали переговариваться. Я слышал имена ла Шоссе, Буживаль, д’Эстре. Стали ссориться, разгорячились, потом все двинулись, так что вместо конвоя в восемь человек, у вас будет больше ста.
Легкая бледность показалась на лбу короля. Крильон, не изменяясь в лице, щипал себе бороду и думал.
— Больше ничего, полковник? — спросил Понти. — Я спешу к раненому. Мой бедный Эсперанс сейчас жаловался, что он голоден. Могу я идти?
Крильон дотронулся пальцем до рукава Понти, как будто прикосновением храбрейшего человека в Европе хотел увеличить во сто раз храбрость своего единственного солдата.
— У тебя хорошая шпага? — спросил он.
— Кажется, — отвечал Понти с удивлением.
— Вытащи ее из ножен и стань в конце этого коридора у лестницы.
— Слушаю, полковник.
— Этот проход легко защищать, потому что может пройти только один человек.
— Это правда.
— Всякого человека, который захочет пройти и не будет добрым католиком…
— Я должен остановить?
— Ты должен его убить.
— Стало быть, это Варфоломеевская ночь! — вскричал Понти с лихорадочной радостью — вспыхнул старый уголь религиозной ненависти, который не погасили столько слез и крови.
— Пожалуй, если хочешь — Варфоломеевская ночь, — отвечал Крильон.
Гвардеец молча поклонился и стал на месте, назначенном полковником. Его шпага засверкала пурпуровыми отблесками.
— Что ты хочешь делать? — сказал задумчиво король, к которому воротился Крильон. — Один этот гвардеец не может убить сто человек.
— Он не один, — отвечал Крильон, — а я, а вы? Разве мы не часто сражались с сотнею противников в наших битвах? Разве не вы один выиграли сражение при Арке, где меня не было?
— Слушай, — сказал король, — избежим или стыда поражения, или огласки подобной победы. Убивать моих солдат — значит устраивать дела герцогини Монпансье; вступим в переговоры.
— А в это время гугеноты войдут сюда и предпишут вам свои условия; как бы не так!
— Крильон, друг мой, разве мы сильнее их?
— Нет, это-то меня и бесит.
— Ну, надо схитрить. Мне пришла мысль.
— Это меня не удивляет, государь.
— У нас здесь есть поблизости какой-нибудь гарнизон?
— Триста человек в Сен-Дени.
— Гугенотов?
— Нет, это католики.
— Вместо того чтобы оставаться здесь, сделай мне милость, отправляйся сказать этим католикам, что хотели сделать гугеноты. Эти хотели помешать мне идти к католической обедне, а те имеют право проводить меня туда.
— Это чудесно! — вскричал Крильон. — Вы великий король!
— Не правда ли?
— Я бегу туда. Но в это время что же будет? Я буду виновен, если оставлю вас таким образом.
— Ничего не может случиться; что же могут сделать гугеноты? Увести меня в протестантскую церковь? Я был там уже тысячу раз. Один лишний раз не значит ничего. Или они будут держать меня пленником в этом монастыре. Но я сумею ускользнуть отсюда. У меня здесь есть сообщники. Или они меня уведут; но католики, которых ты приведешь, заставят их выпустить меня. Выиграем время, Крильон, и не прольем ни капли крови.
— Кровь прольется потоками, государь; половина вашей армии уничтожит другую, если придется освобождать вас из крепости, в которую вас запрут гугеноты.
— Неужели ты думаешь, что я позволю себя взять и запереть?
— Ваше величество, скорее, дадите себя убить, я это знаю.
— Совсем нет, мой Крильон. Мое величество сейчас велит женевьевцам указать себе потаенную дверь.
— Вы убежите…
— Я никогда не убежал бы от испанцев, но я всегда убегу от слишком ревностных друзей, которые хотят заставить меня сделать глупость… Ступай ждать меня в Сен-Дени среди католиков; я присоединяюсь к тебе сегодня вечером.