— Ох, Бет, ну почему ты не можешь радоваться тому, что у меня есть! Я должна благодарить небеса, что она не прогнала меня вовсе без платья, как обещала!
— Она бы никогда не поступила так, что подумали бы ее драгоценные Хейвуды!
Бет недобро усмехнулась.
— Прошу тебя, Бет, хватит об этом! Я надеюсь, Люси окажется добрее своей матери и сестры и вышлет мне хоть что-нибудь! Я буду откладывать все, что смогу, чтобы рассчитаться с миссис Элингтон, даже если мне потребуется на это десять лет.
— И потом, ты можешь попросить ее прислать не самые дорогие вещи, — заметила Бет. — Думаю, через день-два уже можно ожидать ответа.
— Я очень на это надеюсь, Бет. Смотри, вот твой отец и мальчики, а следом и миссис Торнтон. Идем, пока они не начали нас искать!
И обе леди направились своим путем, а мистер Элингтон торопливо сунул сторожу несколько шиллингов и вошел на кладбище, пока его не заметили Кремстоны, показавшиеся в дверях в сопровождении самого преподобного Слейвуда. Медленно двигаясь по ухоженным дорожкам и машинально читая надписи на могильных плитах, которые тут же забывал, Джеймс пытался осмыслить услышанное. Лгать подруге мисс Шелтон бы не стала — он и не заметил, когда уверился в этом. Выходит, мачеха повела себя со своей гостьей более грубо и неприлично, чем описывала в своем послании. И бедная девушка лишилась одной из самых важных составляющих в жизни любой леди — гардероба. Насколько понял Джеймс, она просила Люси выслать ей какие-то свои вещи, но не была уверена в благоприятном решении вопроса и к тому же собиралась расплатиться за них, что, несомненно, продиктовано гордостью и стремлением к независимости. И то, и другое качество говорило в ее пользу, хотя Джеймсу и не нравились крайности в их проявлении — гордыня мисс Кетрин Кремстон и чрезмерная самонадеянность мисс Мейбл претили ему все больше.
Через два дня Джеймс собирался ненадолго съездить в Лондон, чтобы уладить кое-какие дела, не решенные в свое время его отцом, а затем мачехой. Мистер Элингтон, со своей педантичностью, желал навести скрупулезный порядок во всем до наступления лета, которое обещало немало забот, связанных как с фермой и арендаторами, так и с ожиданием многочисленных гостей. Сейчас он, повинуясь внезапному желанию, решил выехать прямо сегодня, с тем чтобы на следующий вечер уже быть на Бредфорд-сквер.
Во вторник Сьюзен наконец получила долго жданное письмо. Эдмунд сообщал о том, что миссис Элингтон ждет ее покаянного возвращения, но от говаривал сестру делать это, будучи уверенным в ее полной невиновности ни в каких проступках. Они с Люси посетили дом дяди Саймона в Белгрейве, но лорд и леди Ченсуорт еще не возвращались, предпочитая весеннее солнце южных графств сырому туманному марту в Лондоне. Однако экономка пересылала ему всю поступающую почту, и Сьюзен могла надеяться на получение ответа в течение ближайших нескольких недель, если только дядя пожелает ответить.
В приписке Люси говорилось, что она разделяет доброе мнение супруга о его сестрице и уверена в том, что случилось неприятное недоразумение, которое должно быть разрешено как можно скорее если Сьюзен вернется и все объяснит: Она также попыталась уговорить миссис Элингтон выслать, мисс Шелтон кое-что из ее гардероба, но мать и не хотела и слышать об этом, желая примерно наказать упрямицу. Люси обещала потихоньку собрать кое-что, когда Джулии и матери не будет дома, а пока они с Эдмундом посылают дорогой сестре десять фунтов на приобретение самого необходимого.
Сьюзен расплакалась, прочтя эти строки. Сперва она хотела вернуть деньги, несомненно, полученные из приданого Люси, лишь малой частью которого молодожены теперь, вероятно, могли распоряжаться по собственному разумению, но Бет разумно донесла до нее необдуманность такого поступка.
— Ты же собиралась жить с ними на средства Люси, какая разница, если ты возьмешь немного сейчас, раз уж по-другому не получилось? На эти деньги ты сможешь сшить несколько более легких платьев к лету.
Сьюзен вынуждена была согласиться, однако решительно отдала половину суммы миссис Торнтон в обеспечение своего проживания в доме друзей, и добрая женщина приняла деньги, не желая вступать в спор с гордой девушкой.
Как приятно было Сьюзен раскраивать вместе с Бет нежную белую ткань, расшитую мелкими бледно-розовыми бутончиками! Потратиться на модистку она не могла себе позволить, но совместные усилия подруг привели к тому, что уже в пятницу Сьюзен восседала за конторкой в библиотеке в новом платье, тщательно защищая, его от книжной ныли. Сперва она хотела поберечь его, но в этот день попечительский совет собирался нанести визит, с тем чтобы проинспектировать нынешнее состояние библиотеки и выплатить девушке первое жалованье.
Утром, тщательно причесываясь перед зеркалом, Сьюзен внезапно вспомнила, что уже несколько недель не разговаривала со своим безмолвным собеседником — у нее просто не было на это времени. Она приблизила лицо к зеркалу и недовольно покрутила головой:
— Кажется, я похудела и побледнела, и ты стал гораздо больше бросаться в глаза, чем прежде. Наверное, Бет права — мне надо чаше есть свежие булочки с подогретым маслом, и тогда щеки мои будут пухлыми и сияющими, как у малышки Джилли, а ты станешь совсем незаметен между ними.
В ответ нос сердито сморщился, явно не одобряя подобную перспективу, и Сьюзен с сожалением отложила беседу — пора отправляться на встречу с работодателями. Она немного волновалась, может быть, потому, что среди них был и мистер Элингтон.
Попечительский совет, состоящий из преподобного Слейвуда, мистера Торнтона, мистера Элингтона и еще двоих благообразных джентльменов, внимательно осмотрел и порядок расстановки книг на стеллажах, и букетики первых весенних цветов на окнах, и чисто выметенные дощатые полы. Не остался незамеченным и прелестный облик хорошенькой библиотекарши, встретившей комиссию улыбкой и смущенным румянцем. Преподобный Слейвуд сиял, как начищенное медное ведерко для угля, и был готов горячо благодарить мистера Торнтона за его протеже, так как мисс Шелтон, несомненно, служила украшением любимого детища преподобного — городской библиотеки Сандерли. К тому же миссис Уиннер собралась пожертвовать библиотеке свои старенькие клавикорды, на которых в ее доме уже некому играть, и теперь здесь можно будет проводить не только чтения, но и слушать музыку в исполнении мисс Торнтон.
Получившая положенную долю комплиментов и небольшой мешочек со скромным жалованьем, Сьюзен распрощалась с членами совета и уже собралась пригласить к конторке ожидающих у дверей посетителей, когда к ней внезапно подошел молчавший до сих пор мистер Элингтон.
— Мисс Шелтон, могу я попросить вас уделить мне несколько минут для разговора, после того как вы закончите свою работу?
— Да, сэр, конечно.
Сьюзен с трудом скрыла свое удивление.
— В таком случае я буду здесь в четыре часа.
Джентльмен поклонился и вышел вслед за остальными высокими гостями, не нашедшими ничего предосудительного в том, что молодой человек решил задержаться и немного поговорить со своей родственницей.
25
Около четырех часов Сьюзен обслужила последнего читателя, аккуратно расставила возвращенные книги, заперла в ящичек полученные за день пенни, говоря себе, что совсем не волнуется. Предстоящий визит Элингтона беспокоил ее весь день — что еще ужасного обрушится на ее голову? Навряд ли он собирается спросить, нравится ли ей трудиться в библиотеке, или передать пожелания здоровья от своей мачехи.
Джентльмен не заставил себя ждать. Колокола на старой церкви еще только натужно собирались отзвонить четыре, когда мистер Элингтон показался у крыльца библиотеки. Сьюзен уже не могла усидеть на месте и закрывала ставни снаружи.
— Позвольте, я помогу вам, мисс Шелтон, — вежливо предложил молодой человек.
— Буду вам признательна, сэр, — в том же тоне ответила девушка.
Вместе они быстро закрыли ставни на всех окнах, кроме двух, расположенных справа и слева от входной двери — их Сьюзен обычно закрывала перед самым уходом. Закончив работу, она пригласила мистера Элингтона пройти внутрь, но не стала закрывать дверь во избежание пересудов, так как была уверена, что острые глазки миссис Голди из домика напротив не упускают ни одной детали из происходящего перед ее окнами.