Играли «Медведя» А. Чехова. Чтобы стреляться, взяли в качестве оружия какие-то детали из автокабинета. А когда в конце спектакля героям нужно было целоваться, должен войти слуга Степан с топором и закрыть занавес. Степан то вышел, а занавес никак не закрывался. Изображая поцелуй, мы шипели:
— Занавес! Занавес, гад…
На заднике с портрета на нас укоризненно смотрел Антон Павлович.
Или вот ещё случай. В какой-то сцене хозяйка должна поить чаем гостей из самовара. Самовар торжественно водрузили на стол, стали наполнять чашки, а вода не льётся. Где же она? Как выяснилось после, кто-то за кулисами, проходя мимо самовара, задел кран, и вся вода ушла. (Нечаянно)
А как тяжело было автору этих строк в финальной сцене спектакля «Без вины виноватые». Обнимать и целовать голову своего сына, которого играл мой учитель литературы.
Своих учителей мы уважали и любили. Они учили нас правилам жизни, как дружить, «общаться», трудиться.
Интересный случай произошел со мной на вступительном экзамене по физике в МГПИ им. В.И. Ленина. Спросили из какого я города, кто меня учил физике, и какая была оценка. Когда узнали, кто был мой учитель в школе, поставили отлично без экзамена. Экзаменаторы объяснили это тем, что знают моего учителя, уважают и доверяют ему.
В пору своего детства и юности мы не задумывались, что у учителя была своя жизнь, своя семья, мужья, жены, дети. Не представляли, что наша дама в голубом, учительница литературы, могла убирать в своей квартире, варить обед. Тогда они принадлежали нам, только нам.
Небо в алмазах
Когда-то среди школьных предметов была «Астрономия». Чтобы освоить программу в полном объеме мой 10А посещал Московский планетарий шесть раз в год. Великолепный аппарат «Планетарий», великолепный зал, прекрасный лектор по фамилии Левитан. А на подходе к планетарию, буквально в пятидесяти метрах, кафешка-стекляшка, где можно принять сто граммов и бутерброд. Вечером старшеклассники косяками тянутся на лекции в планетарий. Кто придумал открыть на этом месте «Рюмочную»? Думаю, что это тот же самый человек, который построил в лесу, рядом с пионерским лагерем асфальтовый заводик. Троечник.
Благополучно добрались до планетария, заняли свои места и на полтора часа погрузились в сказку. Полная темнота, яркие звезды, и вдруг в этой волшебной тишине, под самый купол пошёл звук, медленный и протяжный:
— Ребята …! Меня к вам не пускают…
Узнаю голос Васи. Опоздал, в кафешке задержался. Перекусил так, что в планетарий его привёл лейтенант милиции.
Каждая наша лекция традиционно заканчивалась прекрасным зрелищем: звезды постепенно тают и над Москвой разгорается восход солнца. Восторг, аплодисменты и неожиданное продолжение. На площадке у входа два десятка парней лупят друг друга солдатскими ремнями, нанося пряжками не шуточные удары. Как учили нас в школе, в жизни всегда есть место подвигам. Не думая ни секунды, мы, две молодые учительницы, бросаемся в центр этой мясорубки. Бой удается прекратить. Медленно направляемся к метро и вдруг залп такой силы, что уши мгновенно заложило, а в небо взмыл разноцветный фейерверк. Жизнь полна неожиданностей. Как сказал поэт:
«Всё мгновенно, всё пройдет,
Что пройдет, то будет мило!»
Горячая экскурсия
Совершенно неправы те, кто считает, что учительский труд — это работа у доски, бесконечные пачки тетрадей по вечерам, душеспасительные разговоры с родителями. А бывает и такое. Наградили нас не грамотой, не вымпелом, а поездкой в Запорожье. Встретили очень тепло, разместили в общежитии и назавтра повезли на экскурсию на завод «Запорожсталь». В некоторых цехах просто захватывало дух от одного вида громадных машин и механизмов. При разливке стали нас от гордости за человека, кажется, подняло над землей.
Мы русские очень гостеприимный народ, умеем работать, умеем и отдыхать.
Вечером оперный театр был отдан молодежи. Был дан настоящий бал. Гремела музыка, профессиональные танцевальные пары удивляли нашу молодежь своим мастерством. Учителя на балконе могли позволить себе по бокалу шампанского. Уезжали через пять дней довольные, груженные кастрюлями, сковородками и рыбой бельдюгой.
Не все знают, что с 1830 года в Москве работал завод, на котором плавили металл, катали стальной лист, изготавливали трубы, проволоку. Во время войны завод выпускал башни для танков. Назывался завод «Серп и молот». Пока не остыл интерес, решили посетить завод. По специальному балкону можно было пройти над конвейером, по которому прогонялся разогретый до красного каления стальной прут. В конце конвейера стоял человек. Он выхватывал этот прут, разворачивал его перед собой и мгновенно заправлял в новое отверстие для следующей прокатки и растяжки. Так из раскаленной заготовки рождалась проволока. Ребята как завороженные смотрели на человека в конце конвейера. На нем была ватная одежда и огромные валяные сапоги до колена обернутые железом. Как нам объяснили позднее, на своем рабочем месте он мог находится не более двадцати минут. На выходе из цеха один ученик сказал мне: «Теперь я знаю, что такое пролетариат». Через два дня он написал стихи о людях этой горячей профессии.