— Он совсем не сумасшедший, — заверил копа Арлен.
Тот предпочел сделать вид, что не слышит нас.
В участке он передал нас местным полицейским, а те сказали, что если я заплачу за переустановку почтовых ящиков, то мне не предъявят обвинения. Однако если я еще раз нарушу правила дорожного движения в течение ближайших пяти лет, то лишусь водительских прав. Арлен все-таки пропустил свой автобус. Полицейские вызвали мою маму, а нас посадили ее дожидаться в комнате для совещаний. Возможно, эта комната служила также и для допросов: кирпичный куб без окон, где подозреваемые излагали свои алиби, а полицейские их отвергали.
Уит и мама приехали вскоре после полуночи. Мама не сказала ни слова: вся обстановка полицейского участка с его запахами фастфуда и бумажного клея, металлическими столами и одноразовой посудой просто оскорбляла ее вкус и достоинство. Уит тоже помалкивал.
— Это Арлен, — представил я товарища. — Он ясновидящий из института. Приехал меня навестить.
Уит поприветствовал его кивком. Мама, по-прежнему не говоря ни слова, отвела нас к машине.
Когда мы приехали домой, Уит позвонил на автобусную станцию и выяснил, что Арлен может уехать в пять утра. Мы сели за столом в кухне, и мама налила всем чаю. Даже если сын стал мелким правонарушителем и жизнь кажется конченой, культурные привычки — например, привычка поболтать за горячим чаем — никуда не исчезают.
— А молока у вас нет? — спросил Арлен. — Жирного, если можно.
Мама принесла ему стакан молока и села с нами.
— Ну и куда вы ехали? — спросила она, помешивая свой чай.
— Так, просто катались, — ответил я.
— А ты знаешь, который сейчас час? — спросила она.
— Время старта, — ответил я, пытаясь заставить Уита улыбнуться.
— Вчера вечером мне звонила Бёрди Питерс, — сказала мама. — Она говорит, что ты опаздываешь на работу и расставляешь всё как попало. Она обнаружила на полке с математикой книги по религии и философии.
— Неужели?
— Именно так.
— У него мозг работает с перебоями, — сказал Арлен.
— Скажи, а ты действительно знаешь, что произойдет в будущем? — спросил его Уит.
Мама осуждающе поглядела на астронавта и попыталась продолжить разговор со мной:
— В общем, люди за тебя беспокоятся.
— Люди? — переспросил я. — У меня умер отец, и я до сих пор от этого не оправился. Что же я, по-твоему, должен прыгать от радости? И кто все эти «люди», скажи, ради бога.
— С будущим у меня все в порядке, — ответил Арлен. — Вот с настоящим есть проблемы.
— Люди вообще, — ответила мама. — Ладно, завтра поговорим. На сегодня хватит.
Что-то в ее тоне задело меня.
— Да не надо обо мне беспокоиться! — сказал я. — Лучше подумай о том, что ты сама делаешь. Еще года не прошло со смерти отца, а ты уже живешь с его лучшим другом.
Арлен повернул голову и уставился на холодильник. Уит прикрыл глаза — видимо, перебирал варианты дальнейшего поведения, как его учили делать во время конфликтов. Мамина рука поднялась медленно, как при замедленной съемке, и я сам потянулся ей навстречу. Она хлопнула меня по щеке так сильно, что клацнули зубы. Звук пощечины отозвался в моем мозгу россыпью желтых и золотых точек. Это было первое настоящее чувство с того момента, когда я пришел к отцу в больничную палату. Уит отвернулся. Арлен разглядывал свои руки. Мамино лицо исказилось, и она быстро вышла из кухни.
Повисла долгая пауза. Потом Уит сказал:
— Арлен, давай-ка я тебя устрою на ночлег, а утром, когда надо будет ехать на станцию, разбужу.
Он отвел ясновидящего в гостевую комнату. У меня горела щека, я приложил к ней руку. Я чувствовал такую сильную усталость, что решил не искать сейчас отцовское письмо. Мама наверху несколько раз хлопнула дверями. Потом все стихло.
Утром Арлен уехал. Когда мы встретились с мамой и Уитом, они вели себя так, как будто накануне ничего не произошло. Им захотелось проехаться, может быть, для того, чтобы по дороге поговорить, и я согласился отправиться с ними. Был выходной, суббота, и я планировал во второй половине дня сходить в кино: там шла специальная программа из двух полнометражных фильмов с Робертом Де Ниро. Мы сели в «форд-эскорт», принадлежавший Уиту, и поехали в центр города. Надо сказать, что, как бы это ни было неприятно услышать лихим ребятам из НАСА, машину астронавт водил очень осторожно.
— Уит, как часто ты меняешь масло? — спросил я.
— Каждые три тысячи миль, как в аптеке, — ответил он.
— Понятно…
Проехав библиотеку, мы повернули налево и оказались в торговом районе. Вообще наш городок — это лабиринт банков, закусочных, обувных магазинов и кабинетов дантистов. Люди здесь обувались, обедали, брали кредиты, пломбировали и выпрямляли зубы — и все это называлось жизнью. Уит притормозил напротив светло-желтого офисного центра с большими, прикрытыми ставнями окнами.