После смерти отца я не столько горевал, сколько ждал, что его смерть может что-то прояснить. Я прокручивал в уме нашу жизнь, отыскивая спрятанный секрет. А был ли момент, когда он осознал, что я существую? А в какой день он начал умирать? Может быть, опухоль появилась как раз тогда, когда мы стояли среди заснеженной канадской равнины и солнечная корона окружала темный лунный диск? Я тогда вдруг почувствовал дикий голод, захотелось немедленно набить желудок оладьями. Отец должен был в какой-то момент понять, что я никогда не стану блестящим ученым. И мой новый дар, полученный совершенно случайно, — что он означал? Неужели я воскрес для того, чтобы воспроизводить по памяти сводки погоды и статистику катастроф? Я ждал знака свыше. Я почти уверовал, что мертвые слышат нас и способны к раскаянию и что они вмешиваются в повседневную жизнь живых. Я ждал какого-то знака от отца, и в конце концов я этот знак увидел. Но этому предшествовал период полужизни, когда я просто плыл по течению.
Уит и мама улетели в Висконсин, а я должен был отправиться на унаследованном мною «олдсмобиле» в Айову. Мне предстояло провести последние две недели в Институте Брук-Миллза, чтобы ученые могли завершить исследование и записать со мной пленку для своего архива. Кроме того, там готовилась своего рода выпускная церемония. Ну и наконец, мне очень хотелось снова увидеть Тоби и Терезу.
На всем пути из Калифорнии до Айовы я чувствовал в машине присутствие отца: пахло кофе и гигиенической пудрой. Я вспоминал поездки нашей семьи — о них говорил счетчик пробега «олдсмобиля». Машина прошла уже 289 777 миль — путь от Земли до Луны и обратно. Ей было двадцать лет, но мотор ни разу не ремонтировали. Приборная доска совсем выцвела от солнца, ткань на сиденьях вытерлась, а гудок стал похож на предупреждающий сигнал парохода в тумане.
Я ехал по автостраде, минуя один за другим разные города, и вспоминал недавние события. Временами я терял ощущение времени. Стэнфордская учебная больница использовала тело отца в течение недели, а затем кремировала его. Я представил себе занятие по анатомии в комнате с белыми стенами, расчерченные на части фиолетовым маркером трупы на стальных столах. Отец — без своей царской бороды, без задумчивого вида — просто учебное пособие для второкурсников медицинского факультета. Пособие для изучения не разветвления артерий и не веера аллювиальных отложений в венах, а настоящей медицинской жемчужины — опухоли мозга.
Мы забрали урну с прахом из крематория Пало-Альто. Она весила пятнадцать фунтов и восемь унций, но большую часть этого веса составлял деревянный корпус. Тело без жидкостей и костей почти ничего не весит. Остающиеся после сожжения несколько фунтов праха напоминают о том, что мы состоим по большей части из воды и сознания. Пока я ехал на машине, мама и Уит летели над Средним Западом вместе с этим дубовым ящиком. Уит наверняка старался скрывать свои эмоции и вести себя как джентльмен: открывать двери и держать маму под руку в толкучке аэропорта. Я был за нее спокоен. Я даже думал о том, что вдовство будет ей к лицу: она словно всю жизнь готовилась к этому, всё ее домашнее хозяйство и интерес к экзотике нужны были только для того, чтобы их бросить и погрузиться в молчание и скорбь. Интересно, станет ли она теперь носить иностранные траурные одежды, какие-нибудь вышитые шали например? Наверное, нет: когда мы прощались в Калифорнии, я почувствовал, как она переменилась.
Слава богу, что не было ни заупокойной службы, ни каких-либо поминок. Трудно вообразить себе зрелище более невыносимое, чем собрание отцовских коллег из университета: все как один в цветных носках и с механическими карандашами в нагрудных карманах клетчатых рубашек. Ну что они могли о нем сказать? Эти люди долгие годы работали бок о бок на благо науки, в обеденный перерыв делились друг с другом, как школьники, сэндвичами с тунцом и сельдереем, спорили о черных дырах и конце времени, но ни разу в жизни не поговорили о личных делах. Отец однажды рассказал, что у одного преподавателя умерла от рака жена, а коллеги узнали об этом только два года спустя. И не хватало еще, чтобы приехали отцовские братья со своими упитанными женами. Я представил, как они ходят вокруг стола, вытирают слезы и делятся воспоминаниями о детстве Сэмми в краю медных рудников на севере штата Мичиган.