Расстроилась настолько сильно, что сама изумилась: в конце концов, трагедии нет - ну, выберет что-нибудь другое, где меньше желающих. Пока она, сидя в кабинете директора учебно-производственного комбината (по-простому - УПК), терзалась муками выбора, зазвонил телефон. Звонок как раз успел затормозить Ольгину руку, готовившуюся оставить фамильный росчерк на заявлении. Невероятно, но кто-то отказался от психологии! Директор лично сопроводила Ольгу до преподавательницы Алины Анатольевны и попросила на освободившееся место взять «вот эту милую любознательную девочку».
Ольга до последнего не верила: слишком уж сказочно сложились обстоятельства, словно Ангел-Хранитель, если, конечно, таковой у нее имелся, настойчиво, наперекор всему зудел в ухо судьбе: «Она должна попасть туда! Должна! Ей надо!» И, в конце концов, пронял мадам Фортуну до печенок. В этом и впрямь было нечто судьбоносное…
В первый же день занятий Ольга поняла, что именно: ОН стоял спиной к двери, разговаривая с кем-то. Ольга прижала к груди рюкзак, во все глаза глядя на пшеничный затылок. Господи! Она и лица-то еще не видела, только спину. Только этот, чтоб его, неподражаемый затылок - крашеный к тому же, потому что у естественных волос не может быть настолько спелого золотого оттенка! От этого стало обидно - Ольгина мать ни за какие коврижки не позволяла дочери ни красить волосы, ни остригать коротко: «Мала еще! Успеешь и перекраситься, и покрасоваться» - говорила она. Впрочем, тогда, в конце 90-х - начале нулевых, менять природный цвет шевелюры в столь юном возрасте было не очень принято. Даже в среде девчонок. А тут нате вам - парень! Ольга испытала острое желание провести рукой по его густой шевелюре, почувствовать ее мягкую упругость. И тут же настолько дикой, наглой показалась ей эта мысль, что она по-мышиному проскользнула между ребятами к самой задней парте - подальше от крашеного красавчика. Сердце - взбесившийся мотор - гремело во всю ивановскую. Шокированная собственной дерзостью, пусть и мысленной, Ольга молилась про себя о скорейшем начале занятий - страшно боялась, что золотоволосое божество ее заметит…
***
Она уронила голову на руки. За окном - рябая от падающего снега темнота ноябрьского вечера, а вовсе не солнечный сентябрь двадцатилетней давности. Однако сейчас Ольге казалось, что она остаток жизни готова уступить за возможность прикоснуться к давно минувшему мгновению, вдохнуть воздух юности и аромат первой любви. Самой невинной во Вселенной…
В Ольгиной жизни были встречи. И романы случались. Но ничего серьезного на их почве не выросло. Она не жалела о расставаниях: забывала почти сразу по свершении факта. Лишь одно-единственное ранило глубоко и навсегда. Сейчас в полупустом кафе Ольга внезапно поняла: возможно, ее личное счастье не сложилось из-за того, что она так до конца и не отпустила Кольку. Слишком уверовала в знак судьбы, предназначившей его именно ей. Какая злая ошибка…
Судьба, очевидно, была такого же мнения и распорядилась со свойственным ей своеволием: мой знак! Хочу - даю, хочу - обратно забираю…
Интересно: могло ли у нее и Кольки в принципе быть совместное будущее? Любил ли он ее так же сильно, как и она его? Зрелым разумом Ольга понимала: даже если любил, но ничего толком не предпринял, - билет проигрышный. В конце концов, если ответ «нет», не все ли равно, по какой причине? «Нет» - это всегда жирный крест на дальнейших перспективах, сигнал «стоп», преграждающий путь. Зато существуют другие дороги. Ольга смирилась с этим, но, оказывается, не приняла полностью.
Впрочем, даже если так, почему Колька взбунтовался именно сегодня, выбрался из погребов ее души, окольным путем пролез в сон? Чтоб подарить засохшую фиалку? Бывает же: единственный подарок от любви всей жизни, и тот не наяву…
- Извините, мы закрываемся, - вежливо сообщила девушка-официантка.
Ольга глянула на экран мобильника, ахнула: одиннадцать! Кафе, согласно вывеске, активно до десяти, а после впадает в спячку. Все посетители, кроме нее, давно покинули пахнущий корицей и кофе закуток. Бедная официантка, получается, из-за нее на целый час задержалась, и была настолько деликатна, что ни разу не побеспокоила засидевшуюся гостью?! Растроганная Ольга извинилась, улыбнулась на улыбку и оставила щедрые чаевые в качестве компенсации за терпение.
***
Несмотря на поздний час, Ольга шла пешком. Воздух, еще не очень холодный, был звенящим, свежим и терпким, с привкусом мороза, словно зима слала осени воздушный поцелуй.
Ольга шла и вспоминала: случаи, когда они с Колькой более-менее внятно общались за два года совместного обучения на курсах, не считая случайных встреч в центральном парке и на городских улицах, можно по пальцам одной руки перечесть. Да и как общаться, если, она, завидев Ларионова, стремилась либо сбежать, либо отворачивалась, делая вид, будто и не заметила вовсе, а на привет отвечала коротким ничего не значащим кивком (то есть ей самой казалось, что кивок достаточно лаконичен, чтобы сойти за вежливое прохладное равнодушие). А потом под прикрытием длинных волос украдкой наблюдала, смотрит ли ОН в ее сторону. Чаще всего действительно смотрел, но что думал при этом? Строительного материла для догадок хватало на неделю - до следующей встречи. Упрямое: «Нет, ну, не могу я ему нравиться, он же такой потрясающий! А я просто мышь серая, каких миллион» напирало и подавляло, но внезапно сдавало позиции от робкого: «А вдруг…» От этого «вдруг» сладко ныло сердце, удар за ударом отсчитывающее мгновения волнующего и радостного ожидания…