– И так было каждый день, – пробормотала я. – Его жена изменила ему и бросила, а когда у меня на глазах он переживал это, я просто… надеялась, что он скоро вернется к нормальной жизни. И когда стал готов – вернулся к нормальной жизни со мной, и мы были вместе очень долго. Ну то есть одиннадцать месяцев – это для меня целая вечность, и поначалу все было так хорошо… пока внезапно не испортилось. Он неряшливый, ничего не чинит, если я попрошу, все покупки в магазинах, доставка еды на дом и счета за квартиру были только за мой счет. А потом я внезапно узнала, что мои деньги идут и на его новый бизнес, – я взглянула на Дженсена, чье лицо стало выглядеть, как в тумане. – Но я все равно была рада! Правда была. Я любила его, понимаешь? И была готова все ему отдать. Но позволить ему поиметь кого-то еще на своей кровати, когда он даже снял с нее простыни, поскольку париться и нести их в прачечную не хотел, – это уже слишком, не?
Дженсен положил свою руку на мою.
– Ты хорошо себя чувствуешь?
– Мне хочется хорошенько пнуть его под зад, но я…
– Иногда, когда я летаю, – мягко перебил меня он, – я позволяю себе выпить. Бывает, что прошу еще, и временами забываю, как это скажется на мне по прилете. Пить в самом самолете – это гораздо… хуже, – он придвинулся ближе, наверное, чтобы я смогла сфокусироваться на его лице. – Я говорю это, не потому что осуждаю твое желание выпить шампанского – судя по всему, этот Марк редкостный засранец. Просто хочу сказать, что летать и при этом пить – это не то что пить в баре…
– Может, мне лучше выпить воды? – икнула я, а затем, к собственному ужасу, рыгнула.
О боже.
Мать вашу.
– Бля-я-я, – произнесла я и с шлепком закрыла рот рукой. Уверена, кто-то вроде Дженсена не рыгает на публике, как бомж.
И не встречается с девушкой, которая так сделала.
Или которая матерится.
Или пускает газы.
Или даже оставит ворсинку на его костюме.
Промямлив извинения, я перелезла через него и припустила в туалет, где могла бы умыться, сделать несколько спокойных вдохов и выдохов и прочитать нотацию своему отражению в зеркале.
Когда я вернулась на свое место, Дженсен уже спал.
***
Посадка была жесткой, и, дернувшись, Дженсен резко сел прямо. Он проспал почти четыре часа, а я не смогла сомкнуть глаз. Почти все мои друзья после выпивки сонные, я же наоборот. Что плохо – особенно что касается именно этого полета – потому что я бы лучше поспала, вместо того чтобы в уме разбирать, как могла не догадываться об изменах Марка, а потом ругать себя последними словами за то, что опозорилась перед незнакомцем.
Впереди виднелся международный аэропорт Логана, серый и унылый, а Амелия сделала стандартное объявление, чтобы мы оставались на своих местах, потом аккуратно доставали багаж, типа летайте с нами и все такое.
Быстрый взгляд в сторону Дженсена отозвался звоном гонга в моей голове.
– О-о-о, – застонала я, положив руку на лоб. – Ненавижу шампанское.
Он вежливо улыбнулся в ответ.
Боже, какой он красивый. Надеюсь, у него есть кому рассказать о своей попутчице – сбрендившей и всклокоченной британке.
Но как только стало можно подняться, он достал телефон из сумки для ноутбука и хмуро уставился на список уведомлений.
– Реальная жизнь вернулась? – с улыбкой спросила я.
Не глядя на меня, он ответил:
– Приятного отдыха.
– Спасибо, – мне пришлось в буквальном смысле прикусить себе губу, чтобы не начать бессвязно оправдываться за свою болтовню и за то, что я рыгнула ему в лицо. Так что я направилась за ним и его идеальной задницей в терминал аэропорта, оставаясь в десятке шагов позади. Идя в сторону выдачи багажа, рядом с эскалатором я заметила ждущего меня дедушку в футболке «Рэд Сокс» и потертых штанах цвета хаки с подтяжками. Его объятие напомнило мне Коко: крепкое, теплое и без приветственных слов.
– Как долетела? – спросил он, ведя меня рядом с собой и обнимая за плечи.
Мои ноги подрагивали. И я бы все сейчас отдала за горячий душ.
– Выпила слишком много шампанского и прожужжала бедняге-соседу все уши, – приподняв подбородок, я показала на идущего впереди нас бизнесмена, односложно отвечающего кому-то по телефону.
– А-а. Ну ладно, – ответил дедушка.
Я взглянула на него, в который раз поражаясь, как я могла быть потомком такого тихого и вежливого деда. Два года назад он прилетал к нам в Лондон, а до этого я видела его на каждом крупном празднике. Дедушка никогда не проявлял повышенную эмоциональность, но зато всегда был непоколебим в своей молчаливой поддержке Коко и Леле.
– Я так рада тебя видеть, – сказала я. – Соскучилась по твоему лицу. И по подтяжкам.
– Сколько ты тут пробудешь перед своей поездкой? – в ответ спросил он.
– Завтра вечеринка, – ответила я, – а потом в воскресенье утром едем в винный тур. Но когда вернусь, я хочу немного побыть у тебя.
– Есть хочешь?
– Сейчас умру от голода, – сказала я. – Но никакой выпивки! – потом по-быстрому сделала новый пучок из своих спутанных волос и потерла лицо руками. – Фу, ну я и поросенок.
Дедушка осмотрел меня с голову до ног, а когда встретился со мной взглядом, мне стало понятно, что он видит во мне только лучшее.
– Пиппа, ты прекрасна, моя девочка.
Два
Дженсен
Мне на память пришел только один, еще более неловкий полет, чем этот.
Это было в июне после окончания моего первого курса в колледже и где-то месяцев десять спустя с начала знакомства с Уиллом Самнером. Он будто ворвался в Балтимор – парень с развязной улыбочкой, ведущий себя так, будто мы с ним планировали какое-то преступление. Для кого-то вроде меня, чья жизнь до этого была тихой и неприметной, Уилл Самнер стал разрушительным ураганом.
Тем летом вместе с семьей Уилла мы поехали на Ниагарский водопад и… скажем так, случайно нашли кассету с одним жутким порно-роликом. Фоновой музыки не было, лиц не видно, а снят он был при помощи одной камеры на штативе, но мы все равно несколько раз посмотрели это видео – пока не начало двоиться в глазах – лопая «Принглс» и одновременно с участниками процесса декламируя их грязные словечки.
Тогда я впервые увидел чей-то секс со стороны и решил, что это просто охуенно… пока симпатичная тетя Уилла Джессика не устроила в аэропорту истерику, не найдя кое-какое домашнее видео у себя в ручной клади.
Весь полет я сидел рядом с ней и вести себя как ни в чем не бывало просто не смог. Даже ненадолго. У меня вспотели ладони, на все вопросы я отвечал односложно и не мог выбросить из головы мысль, что знаю, как она выглядит голая. И как она выглядит во время секса. Мой юный мозг с трудом мог переварить такую информацию.
Степень сочувствия Уилла оправдала мои ожидания, когда он, сидя через проход, забрасывал меня скомканными салфетками и арахисом.
– Чего притих, Дженс? – без конца вопрошал он. – Так выглядишь, будто тебя голым увидели.
С Пиппой, конечно, неловкость была совсем другого характера. В ее случае под парами алкоголя красота и привлекательность превратились в поплывший макияж и безостановочную болтовню. А мне пришлось симулировать сон больше трех часов подряд, перебирая в уме, чем интересным можно было бы заняться вместо этого.
Когда мы пошли на выдачу багажа, меня спас шум аэропорта. Он уже давно стал мне привычным, как звуки нагревателя дома по ночам или моего собственного чертового дыхания. Позади себя я ощущал ее присутствие и слышал, как она разговаривала со своим дедушкой. У нее был приятный голос с заметным лондонско-бристольским акцентом.
Привлекательное лицо, сверкающие озорные глаза. Именно они привлекли меня в первую очередь, такие выразительные и ошеломляюще голубые. Но я старательно избегал зрительного контакта, поскольку боялся, что она будет говорить снова и снова. Я чувствовал ее желание извиниться и беспокоился, что если дам ей шанс, она снова подсядет мне на уши.