У Адриенны вырвался крик ужаса, и узник вздрогнул. Он поднял голову, присматриваясь к вошедшим. Честно говоря, он едва мог их разглядеть впотьмах.
– Жильбер, – прошептала несчастная женщина. – Неужели вы нас не узнаете?
На какое-то мгновение она подумала, что муж ее лишился рассудка. Но он уже, захлебываясь от рыданий, плача и смеясь одновременно, бросился к ней в объятия.
– Вы, сердце мое? Уж не сон ли я вижу?
Супружеский поцелуй длился долго. Дочери смотрели на родителей улыбаясь и терпеливо дожидались своей очереди. Отцу было трудно узнать дочерей: они не виделись три года. Но он то и дело повторял, что они будут жить очень счастливо.
Хотя трудно было себе представить, какое счастье может их ждать в подобных условиях. Госпоже де Лафайет было разрешено делить с мужем то, что с трудом можно было назвать камерой, дочерей поместили в соседней тюрьме. Каждый день в полдень их приводили под конвоем повидаться с родителями, и они вместе обедали. Пища была достаточно обильной и вкусной, но, кроме еды, у бедных узников ничего не было, они были лишены даже самых простых, самых необходимых вещей. Ели руками. Как могли, латали свою одежду и все-таки ухитрялись смеяться над нечеловеческими условиями, в которых жили. Они были вместе, и они преодолевали невзгоды с мужеством, которое вызывало восхищение даже у тюремщиков. Адриенна была счастливее всех. Впервые в жизни муж был рядом, его не отнимали у нее ни любовницы, ни государственные дела – никто и ничто! И она искренне желала – и так и говорила! – чтобы такая жизнь не кончалась никогда.
У господина де Лафайета на этот счет было другое мнение. С каждым днем его все больше беспокоило здоровье жены. Он видел, что она час от часу слабеет, и это его тревожило и пугало. Если они обречены на долгое заточение, то хрупкой Адриенне не покинуть Ольмюц живой. Нечеловеческий образ жизни убьет ее. И, в самом деле, Адриенна всерьез заболела. Лафайет попросил у императора разрешения отвезти больную в Вену для консультации с врачом. Франц II дал свое согласие при условии, что больная пообещает больше не возвращаться в Ольмюц. Адриенна отказалась: она предпочитала смерть разлуке с мужем.
Один из тюремщиков, восхищаясь мужеством узницы, согласился передавать письма, которые все они писали копотью и зубочисткой на тряпочках. Письма были адресованы и в Европу, и в Америку. Когда стало известно, что несчастная женщина рискует жизнью, только бы не расставаться с супругом, поднялась буря возмущения. Вашингтон лично написал письмо австрийскому императору, и тот в конце концов уступил. В октябре 1797 года двери крепости распахнулись, и узники вышли на свободу. Здоровье Адриенны требовало настоятельных забот.
Прожив недолгое время в Голландии у госпожи де Тессе, сестры генерала, семья наконец-то вернулась во Францию и поселилась неподалеку от Мелуна, в старинном замке Гранж-Блено, издавна принадлежавшем роду Ноай, который теперь был им возвращен. Для Адриенны наступили мирные сладостные годы рядом с мужем, которого наконец-то выпустила из своих когтей политика. Ей уже не хотелось умирать, и она всеми силами держалась за жизнь. Но сил у нее хватило лишь до Рождества 1807 года.
Смерть застала ее совершенно безмятежной, хрупкая ее ручка покоилась в руке мужа, которого она любила всеми силами своей души.
– Как вы добры, и как же я вас люблю! – вздохнула она. И добавила: – Я буду ждать вас там…
И на этот раз она ждала его двадцать пять лет…
Глава 2
Эмили де Сент-Амарант
Игорный дом в Пале-Рояле
Париж приближался к самым сумрачным из революционных дней. Город, сотрясаемый схватками, с кровью и болью порождал на свет новое общество. Королевская семья, заключенная в Тюильри, жила теперь по-обывательски, а не по-королевски. А на втором этаже Пале-Рояля, над еще новыми пока аркадами, в обширных апартаментах текла жизнь точь-в-точь такая же, как и при старом режиме. Изящные манеры, великолепно сервированный стол, изысканные блюда, бесшумно скользящие лакеи в напудреных париках и в ливреях. А между тем страх уже вынудил богатых и знатных бежать за границу, и многие старинные особняки были заперты на замок. Стало опасно обнаруживать хорошие манеры – это свидетельствовало о том, что ты знавал лучшие дни. Так кто же жил в этих апартаментах?
Красивая и уютная квартира была, оказывается, игорным домом, роскошным притоном, который умело содержали ее владельцы. Их было двое: мужчина лет пятидесяти, господин Окан, бывший плантатор с Мартиники, и его любовница, женщина лет сорока по имени Жанна-Франсуаза-Луиза де Сент-Амарант, брошенная жена, а потом вдова драгунского офицера. Благодаря кругленькому состоянию, привезенному с острова, предприимчивая пара сумела открыть это заведение, где можно было встретить в обществе самых хорошеньких женщин Парижа всех повелителей этого часа: Дантона, Сен-Жюста, Марата и даже Робеспьера, который иногда позволял себе провести здесь вечерок.