— Вот она.
Тетя Пруденс вернулась на кухню с огромным фотоальбомом в кожаном переплете с пожелтевшими листами бумаги и старыми фотографиями, торчавшими из-под обложки. Она принялась рыться в бумаге, рассыпая листки и газетные вырезки по всему полу.
— Вы только взгляните… Бартон Фри, мой третий муж. Неправда ли, он был самым красивым из всех моих мужей? — спросила она, показывая потрепанную фотографию всем нам.
— Пруденс Джейн, не отвлекайся! Этот мальчик решил проверить нашу память, — тетя Грейс была полна ажиотажа.
— Вот оно, под генеалогическим древом Стетхэмов.
Я уставился на имена, которые я и так прекрасно знал благодаря фамильному древу, которое висело в рамочке в гостиной у меня дома. Но здесь было еще одно имя, которое отсутствовало в копии генеалогического дерева в особняке Уэйтов — Итан Картер Уэйт. Почему у Сестер другая версия? Было более чем очевидно, какой из вариантов подлинный. Доказательство этого я держал в своей руке завернутым в носовой платок стопятидесятилетней гадалки.
— А почему его нет в моем фамильном древе?
— В большинство генеалогий Юга куча вранья, но я удивлена, что он вообще вписан хоть в один экземпляр фамильного древа Уэйтов, — произнесла тетя Грейс, захлопнув альбом и взметнув тем самым в воздух облако пыли.
— Он тут только благодаря моему тщательному ведению записей, — тетя Прю горделиво улыбнулась, показывая полный комплект своих зубных протезов.
Нельзя было давать им отвлечься.
— А почему его не должно было быть в нашем генеалогическом древе, тетушка Прю?
— Потому что он дезертир.
Я не понял.
— В каком смысле — дезертир?
— О, Господи, чему вообще учат детей в этих ваших непонятных школах? — тетя Грейс сосредоточенно выуживала соленые крендельки из пачки ЧексМикс.
— Дезертиры. Солдаты Конфедерации, сбежавшие во время войны из армии Генерала Ли.
Должно быть у меня все еще был непонимающий вид, потому что тетя Прю пустилась в объяснения:
— В войну было два типа солдат конфедеративных войск: те, кто поддерживал идеи Конфедерации, и те, кто завербовался под давлением своей семьи, — тетя Прю поднялась и принялась разгуливать вдоль стола туда-сюда, как настоящий учитель истории во время лекции. — В 1865 году армия генерала Ли была довольно потрепанной в боях, оттого малочисленной и оголодавшей. Поговаривают, что мятежники потеряли веру, потому и уходили. Бежали из своих частей. Так поступил и Итан Картер Уэйт. Дезертировал.
И все три сестры синхронно опустили головы, словно позор от содеянного был слишком тяжел для них.
— Вы хотите сказать, что его стерли из генеалогического древа только потому, что он не пожелал погибнуть от голода, сражаясь в бессмысленной войне на заранее проигравшей стороне?
— Можно и так посмотреть, наверное.
— Ничего глупее не слышала! — тетя Грейс подскочила со своего стула, насколько вообще могла подскочить женщина девяноста с хвостиком лет. — Не смей дерзить нам, Итан. Это древо изменили задолго до нашего рождения.
— Простите, мэм.
Она разгладила свою юбку и снова села.
— Тогда почему мои родители назвали меня в честь двоюродного прапрапрадедушки, опозорившего семью?
— Ну, у твоих отца и матери было собственное мнение на этот счет после всех тех книг, которые они прочитали о войне. Ты же знаешь, они всегда были либералами. Кто знает, о чем они думали? Тебе следует спросить об этом у отца.
Ага, как будто он мне расскажет. Но, учитывая впечатлительность моих родителей, моя мама, наверное, гордилась Итаном Картером Уэйтом. И я тоже очень им гордился. Я провел рукой по блеклой коричневой обложке альбома тети Прю.
— А что с инициалами ЖКД? Мне кажется, что Ж может означать Женевьеву, — сказал я, прекрасно зная, что это так и есть.
— ЖКД. Кажется, у тебя был парень с инициалами ЖД, Мерси?
— Не припоминаю. Ты помнишь ЖД, Грейс?
— ЖД… ЖД? Нет, не помню, по-моему.
Все, маразм взялся за работу.
— О, господи! Посмотрите на время, девочки. Нам пора в церковь, — сказала тетя Мерси.
Тетя Грейс направилась к гаражу.
— Итан, будь хорошим мальчиком и выведи наш Кадиллак наружу. Нам надо привести себя в порядок.
Я отвез их через четыре квартала на дневную службу в Евангелистской миссионерской баптистской церкви, и еще дотолкал кресло-каталку тети Мерси по гравийной дорожке к самому входу. По дорожке мы добирались дольше, чем ехали до самой церкви, потому что через каждые два-три фута колесики кресла зарывались в гравий, и мне приходилось дергать креслом из стороны в сторону, чтобы освободить их, практически выламывая колесики и чуть ли не роняя тетю носом в грязь. Ко времени, когда священник начал выслушивать третье признание веры, на этот раз от женщины, божившейся, что Иисус спас ее розовые кусты от японских жучков, а ее руку от артрита, я окончательно потерял интерес к происходящему. Я крутил в пальцах медальон в кармане джинсов. Почему он показал нам то видение? И почему он вдруг перестал работать?