Затем выступили ещё несколько участников прослушивания с песенными и танцевальными номерами, прежде чем Пак Хан-уль занял сцену. Когда он выходил на середину зала, сама его походка, уравновешенная и грациозная, намекала на представление, которое должно было развернуться. Хан-уль начал свой номер, двигаясь с элегантностью и плавностью, которые много говорили о его подготовке. Каждый взмах его руки, каждый пируэт, несли отпечаток совершенства. Выбранная им современная пьеса, казалось, рассказывала историю, а его тело артикулировало эмоции, которые едва ли могли передать слова. Судьи, которые до этого момента сохраняли сдержанный вид, заметно смягчились, втянутые в чары, которые плёл Хан-уль своим выступлением. Было очевидно, что подобный уровень владения искусством танца потребовал немало времени и усилий. Когда прозвучали последние ноты и Хан-уль принял заключительную позу, волна признания прокатилась по комнате. Аплодисменты судей, искренние и сердечные, прозвучали как подтверждение его неоспоримого мастерства.
Тишина окутала зал, когда вышел Сон Су-мин. Аплодисменты предыдущим участникам всё ещё мягко отдавались эхом. Вместе со вступительными битами его трека голос Су-мина прорезал тишину. Его рифмы, ритмичные и пронзительные, рисовали яркий портрет его путешествия: взлёты и падения, битвы, как внешние, так и внутренние, и постоянное стремление подняться выше. Тем не менее, среди силы и бравады его лирики чувствовалась скрытая уязвимость. Именно эта сырая, нефильтрованная эмоция застала судей врасплох, заставляя их наклониться вперёд в желании уловить каждое слово, каждый нюанс. Исполнение Су-мина продемонстрировало его врождённый талант и уникальный стиль, именно его аутентичность привлекала внимание. Судьи обменялись взглядами, выражения на их лицах демонстрировали смесь удивления и признания. Было очевидно, что они столкнулись с чем-то неожиданным, с талантом неотшлифованным, но глубоко убедительным и требующим дальнейшего развития.
Номер О Чи-хуна, или Маэстро О, как он представлял себя на сценах сеульских клубов, был настоящим вихрем из энергичных танцевальных па, сопровождаемых развесёлой музыкой, перемежающихся с дерзкими куплетами песен и сдобренных остроумными репликами. С каждой шуткой и с каждым движением, он втягивал аудиторию в свой мир легкости и радости. К концу его номера даже самые суровые критики в зале улыбались, покорённые его чистым задором и обаянием.
Судьи обменялись весёлыми взглядами, один из них прокомментировал:
- Ты определённо знаешь, как обернуть любую ситуацию в свою пользу.
Смех эхом разнёсся по залу, и хотя техническое мастерство Чи-хуна, возможно, не затмило других, его номер, безусловно, выделил его среди прочих участников…
Наконец, когда все пришедшие выступили, зал застыл в молчаливом ожидании, в то время как судьи начали совещаться. Среди претендентов шелестел шёпот, каждый пытался предугадать исход этого совещания, надеясь оказаться в числе избранных и одновременно страшась неизбежной боли отказа. После ожидания, что показалось присутствующим вечностью, главный судья поднялся, поправил микрофон и стал объявлять:
- Пак Хан-уль, - начал он, вызвав слышимый возглас радости у танцора.
- Чхоль, - продолжил судья, и Чхоль кивнул, сделав вид, что не удивлён выбором судей.
- Сон Су-мин, - произнёс судья, отчего лицо рэпера засветилось ликованием.
- О Чи-хун, - прозвучало в конце, вызвав смешки вокруг, когда комик изобразил удивление.
Тяжёлая тишина воцарилась после объявления победителей. Зал, казалось, разделился на два мира: один, наполненный ликованием, другой – печалью.
Четверо избранных сияли и принимали поздравления, улыбки не сходили с их лиц.
Где-то в отдалении стоял и смотрел на всё это, собравшийся уходить Ли Хэ-сон, резкий силуэт уныния, держащий в руке гитару, кажущуюся тяжёлым грузом. В его глазах, несмотря на разочарование, всё ещё тлел огонь решимости, напоминая всем, что истинные мечты не умирают от одного поражения...
- Прошу минуту вашего внимания! - внезапно раздался громкий рокочущий голос.
В зал вошел Сан. Его появление мгновенно изменило атмосферу. Вместо привычного черного костюма на нем сегодня была ярко-красная рубашка и белые брюки, но серьезность во взгляде осталась прежней – той самой, что О Чи-хун заметил в вечер вручения листовки с приглашением. В руках Сан нес ноутбук, который затем аккуратно поставил на судейский стол, привлекая внимание к экрану.