Су-мин на мгновение заколебался, но затем ответил на её объятия. Он, может быть, в глубине души, и не был полностью согласен с этой идеей, но не мог отрицать чувство облегчения, которое пришло с обещанием стабильного дохода и перспективами карьеры в востребованной профессии.
Работа в IT-компании внесла определённую структуру в жизнь Су-мина, но по мере того, как месяцы превращались в год, монотонность кодирования и обсуждений программного обеспечения начала всё больше его утомлять. Его истинным увлечением были отнюдь не информационные технологии. Его душа жаждала той выразительной свободы, которую приносила музыка. Но, наблюдая за тем, как неустанно трудится его мать ради него, он долго не мог заставить себя вслух высказать свои сомнения по поводу этого стабильного пути.
Поздно ночью, когда офисные огни уже гасли, а коллеги расходились по домам, Су-мин записывал стихи на стикерах, превращая даже свой опыт работы в компании в лирические истории. Его манила притягательность хип-хоп сцены Сеула, слухи о подпольных клубах и импровизированных рэп-баттлах подпитывали его мечты.
Наконец, он решился начать активные действия на пути к своим истинным целям...
Глава 4 - Маэстро О и встреча с таинственным незнакомцем
О Чи-хун был неотъемлемой частью тускло освещенных сцен разнообразных комедийных клубов Сеула, человеком с нерешительной, но полной надежды улыбкой. Его иссиня-черные волосы обрамляли лицо, повидавшее жизнь, а его юмор был о человеческом опыте — любви, ускользнувшей сквозь пальцы, нелепых поездках на работу, тихих трагедиях между восходом и закатом. Когда он выходил на сцену, то называл себя Маэстро О, и зал его слушал. Не ради самых смешных шуток, от которых можно было бы свалиться под стол, а ради их честности. Эти шутки были самим Сеулом, одновременно и несовершенным, и великолепным.
По мере того, как город окутывался тьмой, а неон принимался соперничать со звездным светом, голос О Чи-хуна начинал звучать, предлагая паузу, улыбку и напоминание о том, что даже в хаосе есть место для простых радостей. Публика награждала его шутки смехом, иногда искренним, а иногда просто вежливым, и Чи-хун прекрасно знал, что он не звезда первой величины, но всё же он часть культурной жизни столицы, артист популярного жанра.
В этом городе, постоянно стремящемся к совершенству и жизненному успеху, где свет софитов это тоже поле битвы, О Чи-хун был рядовым стэндапером, наблюдающим, как другие захватывают сцену с точностью и уверенностью. Но у Чи-хуна определённо была стойкость. Он был поэтом обыденности, носившим свою посредственность как знак отличия. И даже в те вечера, когда он промахивался, он кланялся публике с неизменной улыбкой, думая: "Ничего страшного, завтра попробуем снова". Почти каждый вечер, в особенности когда его провожали вялые аплодисменты, он уходил в угол и пересматривал своё сегодняшнее выступление, стараясь сделать его как можно лучше, чтобы снова выступить завтра...
В тот день О Чи-хун окинул взглядом толпу и спросил:
- Готовы к чему-то новенькому?
Заинтригованные зрители захихикали и захлопали.
Чи-хун снял обувь, обнажив носки разного цвета.
- У меня один красный носок и один синий. Некоторые называют это путаницей. Я называю это готовностью к любой политической дискуссии в Сеуле.
Зазвучала музыка и он принялся танцевать какой-то совершенно невообразимый танец.
- Недавно я занялся медитацией. Не для душевного спокойствия, а потому что так мы называем застревание в пробках Сеула. Теперь я не опаздываю, я просто "духовно задерживаюсь".
Следом последовал очередной каскад из замысловатых па.
- Говорят, любовь в Сеуле похожа на игру в покер. Ты блефуешь достаточно долго, пока не найдешь кого-то, кому стоит показать свои карты.
Конечно же, публика смеялась больше над его движениями, чем над текстом.
Проговорив ещё несколько реплик, Чи-хун внезапно запел развесёлую песню. При этом он продолжал кружиться и извиваться, а его голос иной раз достигал совершенно неожиданных нот.
Когда номер достиг своей кульминации, Чи-хун поманил толпу присоединиться к его движениям и многие охотно приняли его предложение.
Наконец, он, спев финальный припев вместе с присоединившейся к нему публикой, проговорил:
- В Сеуле мы смеемся, плачем и танцуем — и всё за одну ночь.
Когда музыка стихла, Чи-хун поклонился, с раскрасневшимся, но торжествующим лицом.
Аплодисменты были искренними и продолжительными.
Сходя со сцены, он подумал радостно: "Вот почему я здесь".