— Том, — сказал он по-английски, — я вижу, ты один.
Том встал и несколько мгновений изумленно смотрел на зулуса.
— Не могу поверить, что это ты. Ты ранен, Коломб?
— Нет, я не ранен.
Том сделал шаг вперед, и зулус положил руку на револьвер.
— Ладно, ладно, — сказал Том, — можешь не беспокоиться.
— Я мог бы застрелить тебя еще там.
Они снова посмотрели друг другу в глаза, и зулус улыбнулся скупой, неприятной улыбкой.
— Почему ты не убил меня?
Коломб не шелохнулся, он все еще был начеку.
— Что ж, я обязан тебе жизнью… — сказал Том, ожидая, что будет дальше.
— Ты спас моего деда.
В горьких его словах слышалось что-то недосказанное, и Том сразу вспомнил два тела, зашитые в одеяла, и горе и плач, охватившие долину.
— Ты был там?
— Да, я там был.
— Тяжелый жребий выпал на твою долю в этой войне. Могу только сказать: я рад, что ты остался жив и что мне удалось повидать тебя.
Том говорил так, словно и он смертельно устал, и его слова о войне ничуть не уязвляли гордости зулуса; поэтому ожесточившееся сердце Коломба вновь согрелось теплом их былой дружбы. Он по-прежнему стоял спиной к скале и смотрел поверх обрыва.
— Ты скажешь, что я сам во всем виноват.
— Нет, теперь я знаю об этом больше.
— Ты предупреждал меня, Том.
— Да, я предупреждал тебя. Но я тебя не виню. В бою важно только одно — кто победит. Я говорил, что вы не можете победить.
— Мы знали это. Теперь нас разбили. Но бои еще впереди.
Он продолжал глядеть вперед. Каждому человеку в побежденной армии приходится делать выводы самому. Он вынужден признать поражение, но это не полное, не окончательное поражение. Иначе он потерял бы право называться человеком. Он стал бы рабом. Это чувство владело сердцем каждого зулуса: мы сражались и будем снова сражаться. И белые подтверждали это своей жестокостью. Они не могут истребить черную расу, но они изо всех сил будут стараться оправдать себя и сделать поражение полным.
— Ты изменился, Том, ты болен. Когда ты прошел мимо меня в лесу, я подумал: вот идет белый, который заблудился и слишком стар, чтобы сражаться в этих лесах. Я вынул револьвер, чтобы убить тебя.
— Я думал о других вещах, — сухо ответил Том.
— Ты проходил совсем близко, я мог дотянуться до тебя рукой. А потом я увидел, кто это идет. Я понял, что сердце твое не жаждет убийства. Том, ты шагал, как старик.
— Почему ты пошел за мной?
Ему было трудно объяснить это, и Том, вытаскивая из карманов сухари и банку мясных консервов, дал ему время приготовить ответ.
— Ешь, — сказал он.
Коломб взял один сухарь и стал его жадно грызть. Он уже давно ничего не ел. Но, покончив с сухарем, он вдруг нахмурился, опустил глаза и отказался взять еще.
— Том, — сказал он, — я видел, как вождь Мехлоказулу вышел из леса и сдался белым солдатам.