Я едва слышно чихнула, когда помимо воли сделала шаг вперёд и окунулась в пропитанный незнакомым ароматом воздух. На одном из столиков заметила небольшую чашу с сухими лепестками роз и лавандой, но пахло чем-то другим.
Медленно прошлась по комнате, едва касаясь пальцами предметов. От каждой вещи здесь веяло историей, каждая деталь, казалось, хранила свои секреты. Этот будуар был не просто местом отдыха — он был убежищем, где императрица могла быть собой, вдали от пристальных взглядов двора и тяжести короны. Я вдруг почувствовала, как мало знаю о женщине, которая здесь живёт. Какие мысли посещают её, когда она сидит у камина, глядя на танцующее пламя? О чём она мечтает, перебирая струны арфы или слушая игру служанки? Какие письма пишет за этим изящным столом? Так ли она любит сыновей, как кажется со стороны?
А ведь если задуматься, Нольвена и правда не делала мне ничего плохого. Разве можно винить женщину, которой постоянно изменяет муж, в холодности к ребёнку, из-за которого она больше никогда не сможет родить? Об этом я знала чуть ли не с пелёнок, потому что каждая нянька не стеснялась мне напомнить, кто именно виноват в этом.
— Доброе утро, Рей. — Приветствую Ваше Величество. — Склонилась в реверансе, едва услышала шорох за спиной. — Что-то случилось? Вы так рано встали. — Последние годы я просыпаюсь всё раньше. Портниха задерживается, так что проходи в залу, позавтракаем. Выпрямившись, чуть удивлённо посмотрела вслед уходящей императрице. И поторопилась за ней, на ходу раздумывая, какая келтарова тварь покусала Нольвену? И чем это грозит мне?
В небольшом, едва ли больше будуара, светлом зале был сервирован завтрак на двоих персон. И был он куда обильнее, чем обычно приносили мне. Взгляд выцепил свежий хлеб, чайники с кофе и травяным настоем, трёхъярусную теофилу с десертами, разнообразные нарезки из мяса и рыбы, масло, сыр… Неосознанно сглотнула слюну, поняв, что со вчерашнего вечера не съела ни крошки.
— Присаживайся. — Благодарю, Ваше Величество. Послушно села на стул, который для меня отодвинула одна из служанок. У меня тут же поинтересовались, что я предпочитаю пить, налили кофе, придвинули сахар и сливки. Голова уже шла кругом от такого внимания к моей персоне, когда императрица, наконец, погнала всех прочь. В молчании я пригубила кофе, чуть скривилась от горечи, но почему-то добавить больше сахара побоялась. — Не трясись, Рей. — Императрица лично пододвинула сахарницу ещё ближе ко мне. — И добавь сахара, если не нравится горький напиток. — Простите, Ваше… — Просто Нольвена. Я уткнулась взглядом в чашку, старательно размешивая сахар и стараясь не бить ложкой по стенкам из тонкого фарфора. Разум отказывался воспринимать происходящее спокойно, паника начала подступать к горлу, сжимая его спазмом.
Что Нольвене нужно от меня? Зачем все эти расшаркивания? Ещё несколько дней назад она смотрела на меня с брезгливой жалостью, а теперь во взгляде сквозит интерес. Кстати, она ведь не добавляла сахар в свой напиток. Может, решила отравить меня, чтобы я не мешалась?
— Ты слишком громко думаешь, девочка. — Я вздрогнула, едва не уронив ложку в напиток. — Успокойся, Рей. Я не собираюсь тебя травить, убивать или делать что-то плохое. — Тогда зачем всё это? Вопрос вырвался сам, я даже не успела просчитать, чем мне грозит такое любопытство. Но, хоть и с трясущимися поджилками, но всё-таки подняла взгляд на императрицу. И едва не рухнула со стула. Нольвена смотрела на меня с мягкой, чуть виноватой улыбкой. Вот теперь я окончательно перестала понимать, что происходит. — Я случайно услышала разговор Рейлина с одним человеком. — Императрица чуть нахмурилась, намазывая кусочек поджаренного хлеба маслом. — И мне не понравилось услышанное. Хотела обсудить это с тобой, чтобы понять, как далеко зашёл мой сын.
Нольвена Элавейр была дочерью благородного рода, что по богатству и влиянию почти превосходил императорскую семью. Её отец, Аэрис, был эльмадрином, кинром-мастером, что было наивысшей ступенькой, на которую мог встать священнослужитель. Естественно, роль девочки была предопределена с рождения. Аэрис был дружен с прошлым императором, так что о браке договорились, едва только Нольвена отметила трёхлетие.
Жизнь с Прайвеном была… Терпимой. Вдоволь насмотревшись ещё в детстве на то, как отец колотит мать и приводит любовниц одну за другой в дом, Нольвена выставила условие ещё в самом начале номинальных ухаживаний. Прайвен может творить что угодно, но если хоть раз подымет на неё руку — немедленный развод. Тогда ещё принц, недолго думая, принял её условия. И не прогадал.