— Устала, принцесса? — Здравствуй, Вик. — Открыла глаза, отлепляясь от стены и улыбнулась грозному на вид мужчине. — Как сволочь устала. Но надо заканчивать. Завтра начинаем работу. — Не дело тебе самой за раздачей стоять, ой не дело. Но ты ж меня слушать не станешь, по своему сделаешь? — Твоя правда. Я для того и начала всё это, чтобы с людьми сблизиться. — Ох, порежут тебя, принцесса! Здесь люд злой, дикий. Жрут руки, что им хлеб протягивают, обижают тех, кто с добром к ним идёт. Поостерегись, послушай совета. Или хоть кольчугу под платье надень, от кривого ножа защитит. Молча кивнула, глядя на мужчину. Почему-то рядом с ним мне было уютно. И что больше притягивало в этом неказистом великане — его обеспокоенное ворчание или та строгость, с которой он подошёл к новому делу? Не знаю. Но Вик стал мне не только помощником, но и другом, если так можно назвать подчинённого.
Потерев руки и выбросив из головы дурные мысли, я взялась за подготовку к завтрашнему дню. Вик охотно помогал, перетаскивая тяжёлые мешки с крупами и мукой, чтобы было удобнее их считать. Через пару часов должны были прийти остальные повара, чтобы начать готовить.
— А чего их так много? — Голос от неожиданности дал петуха и мои слова услышал, казалось, каждый в здании. — Вик, у нас еды хватит? — Хватит. Мы ожидали меньше людей, но наготовили достаточно. Я сглотнула, оглядев толпу человек в сто, не меньше. Матери прижимали к себе детей, рвущихся к столам с хлебом. Мужчина смотрели с опаской, хоть и видно было, как им хочется есть.
Вздохнув, я набрала побольше воздуха в грудь и начала выстраивать людей в очередь. Слушались они, что примечательно, беспрекословно. Молча брали тарелки и ложки, вставали друг за другом, даже не пытаясь ругаться или спорить.
Я встала за стол, где разливали похлёбку и взяла черпак в руки. И только поэтому успела заметить, с каким подозрением смотрит один из мужчин в тарелку. Оглядев очередь, поняла, что детей и женщин согнали в конец очереди. — Эй, что за гляделки? — Вик нахмурился, сжав в кулаке поварёшку. — Чего зыркаешь? — Не ругайся, Вик. Это ожидаемо. Чуть неловко улыбнувшись стоящему передо мной мужчине, я тщательно перемешала похлёбку и, попросив тарелку, плеснула порцию себе. После чего не торопясь её съела до конца. Доедая последнюю ложку, я даже не заметила, как вслух произнесла собственные мысли: — Да меня во дворце хуже кормят… Если жители трущоб и удивились, то виду не подали. Но заметно расслабились, перестав коситься на еду. Детей и женщин тут же пропустили вперёд. Я только головой покачала. Ведь могла бы отравить хлеб, например. Или тарелки чем вымазать, оставив себе «безопасную». Но тут же потрясла головой, отбрасывая странные мысли.
Как и сказал Вик, еды хватило на всех, даже с учётом того, что в итоге мы раздали около двухсот порций. Хлеб даже ещё остался и его решено было оставить на завтра. Две женщины из толпы вызвались помочь с уборкой и я от удивления согласилась, хотя была договорённость с работниками.
— Ваше Величество… — Можно просто леди. — Я повернулась к одной из женщин, что подошла ко мне от стола и улыбнулась. — Вы что-то хотели? — Я… Можно мне пару кусков хлеба? Мой отец болен, он не может прийти сюда и поесть. — Понимаю, что прошу многого, но я хочу пойти с вами. Мне нужно удостовериться… — Леди, мой дом не то место, где вам может понравиться. Но я понимаю. Вы боитесь обмана. Так что прошу быть моей гостьей. Уборку закончили в рекордный срок — женщины оказались рукастыми и быстрыми, настолько, что Вик пригласил их работать посудомойками, пообещав зарплату в три зита за день. После чего, выслушав просьбу Норы, молча наполнил один из небольших котелков остатками похлёбки. Ещё один из поваров завернул в полотно хлеб, третий взял с собой несколько тарелок.
По пути к дому Норы мы раздали ещё пять порций старикам, которые едва могли двигаться, не говоря уже о том, чтобы дойти до столовой. Женщина тихо, с какой-то обречённостью в голосе, рассказывала истории тех, кто жил в трущобах.
— Подождите, Нора, вы сказали та женщина — Тэлиса? — Да. — Женщина подняла на меня взгляд и усмехнулась. — Не скажешь, что ей всего сорок, правда? — Но… Я замолчала, потерянно глядя перед собой. Имя не для простолюдинки. А ещё я точно помнила из книг учёта некую Тэлису, которая была кормилицей во дворце. И по возрасту эта женщина вполне подходила. Резко развернувшись на каблуках, я подошла с скрюченной старухе, сидящей на ступенях покосившегося дома. — Извините… — О, принцесса? — Старуха кое-как распрямилась, глянув на меня кристально-чистыми глазами молодой ещё женщины. — Чего надо? — Вы ведь были кормилицей, верно? — Верно… Принцы были молочными братьями моего Кавина. — Но как вы тут оказались? Ведь кормилицам положено пожизненное пособие, подарки! — Глотку вдруг сдавило от жалости и отвращения. — Что произошло? Вас ограбили?