Выбрать главу

Кристина Лорен

Прекрасный игрок

Печатается с разрешения издательства Gallery Books, a division of Simon & Schuster, Inc.

Beautiful Player

Copyright © 2013 by Christina Hobbs and Lauren Billings

© Зонис Ю., перевод, 2014

© ООО «Издательство АСТ», 2015

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru), 2014

Пролог

Мы стояли посреди самой уродливой квартиры на Манхэттене. Дело не только в том, что мой мозг оказался не готов восприятию искусства: все эти картины на самом деле были ужасны. Волосатая нога, растущая из цветочного стебля. Рот, из которого потоком прут макароны. Старший брат и отец, которые пришли сюда со мной, глубокомысленно мычали и кивали, словно могли понять все увиденное. Я заставляла их двигаться вперед. Создавалось впечатление, что, по негласному протоколу, мы должны сначала все осмотреть и повосхищаться искусством и лишь затем имеем право перейти к закускам, которые официанты разносили по комнате на подносах.

Но в самом конце между массивным камином и двумя безвкусными канделябрами обнаружились изображение двойной спирали – структуры молекулы ДНК – и цитата Тима Бертона, выведенная прямо поверх полотна: «Всем нам известно, что романтическая связь между представителями разных видов – это странно».

Здорово. Рассмеявшись, я обернулась к Дженсену и папе:

– Ну ладно, вот это хорошо.

Дженсен вздохнул:

– Так и знал, что тебе она понравится.

Оглянувшись на картину и снова на брата, я спросила:

– Почему? Потому что здесь только эта вещица имеет хоть какой-то смысл?

Дженсен покосился на отца, и что-то проскользнуло между ними, как будто папа даровал ему свое родительское благословение.

– Нам надо поговорить о твоем отношении к работе.

Прошло не меньше минуты, прежде чем я осознала решительность его слов, тона и взгляда, и в мозгу у меня прозвенел тревожный звоночек.

– Дженсен, – сказала я, – ты что, действительно собираешься говорить об этом здесь?

– Да, здесь.

Его зеленые глаза сузились.

– За последние два дня я впервые вижу, что ты выбралась из лаборатории и при этом не спишь и не давишься едой.

Я часто замечала, как самые характерные черты моих родителей – проницательность, обаяние, осторожность, импульсивность и целеустремленность – не смешиваясь, четко распределились между пятью их отпрысками.

И сейчас, прямо посреди приема на Манхэттене, Проницательность и Целеустремленность вступили в бой.

– Мы на вечеринке, Дженс. Предполагается, что мы должны обсуждать эти прелестные картины, – парировала я, неопределенно махнув рукой на стены пышно меблированной гостиной. – И скандальное поведение… ну… чье-нибудь.

Я не знала ни одной свежей сплетни, и этот маленький белый флажок, демонстрирующий мою неосведомленность, только подтвердил правоту Дженсена.

Старший братец поборол желание закатить глаза.

Папа протянул мне закуску, напоминающую садовую улитку на крекере. Когда официант удалился, я незаметно спрятала ее в платок. Тело под новым платьем немилосердно чесалось, и я сильно жалела, что не успела поспрашивать в лаборатории о белье из спандекса, которое нацепила на вечеринку. Судя по моему первому опыту, его изобрел сам Сатана или мужичонка, слишком тощий даже для зауженных джинсов.

– Ты ведь не просто умная, – твердил мне Дженсен. – Ты веселая, общительная. Ты симпатичная девушка.

– Женщина, – промямлила я.

Он наклонился ближе, чтобы наш разговор не услышали проходящие мимо гости. Не дай бог, кто-то из представителей нью-йоркского истеблишмента пронюхает, что старший братец уговаривает меня развивать талант социальной проституции.

– Поэтому я не понимаю, почему, прогостив у тебя три дня, мы все это время общались только с моими друзьями.

Я улыбнулась Дженсу, чувствуя благодарность за его чрезмерную опеку, но затем во мне медленно начало разгораться раздражение. Так, прикоснувшись к раскаленному утюгу, ты сначала отдергиваешь руку, а потом просыпается длительная, пульсирующая боль от ожога.

– Я почти закончила учебу, Дженс. После этого у меня будет масса времени пожить полной жизнью.

– Но это и есть твоя жизнь, – настойчиво повторил он, широко распахнув глаза. – Прямо сейчас. В твои годы я был завзятым троечником и в лучшем случае надеялся проснуться в понедельник утром без похмелья.

Папа молча стоял рядом. Последнюю ремарку он проигнорировал, зато кивал, соглашаясь с общей мыслью, что я неудачница и у меня нет друзей. Я смерила его взглядом, означающим примерно следующее: и это я слышу от ученого-трудоголика, который проводит в лаборатории больше времени, чем у себя дома? Но папа никак не отреагировал и продолжал смотреть на меня с тем же выражением, с каким обычно глядел на непокорный химический компонент: озадаченным, даже слегка возмущенным. Как же, ведь эта штука должна была раствориться, вместо того чтобы студенистой суспензией осесть на дне пробирки.