Уилл смотреть куда-то вдаль. Я не была уверена в том, обдумывал ли он мои слова, или решал сделать ноги, оставив меня чихающей в облаке снежной пыли.
В конце концов, он вздохнул. “Хорошо, но для установления более общественно ориентированной жизни, запомни правило номер один – никаких звонков – кроме такси – до рассвета”.
“Да. Прости”.
Он оглядел меня, указывая на мою одежду. “Мы будем бегать. Выходить в люди и делать то, что требуется”. Он поморщился, неясно показывая на мое тело. “Не думаю, что тебе что-нибудь нужно в себе менять, просто… бля, я не знаю. На тебе мешковатая толстовка твоего брата. Поправь, если я ошибаюсь, но я уверен, что в такой одежде ты ходишь и в повседневной жизни”. Потом он пожал плечами. “Хотя, это довольно мило”.
“Я не собираюсь одеваться как давалка”.
“Тебе и не надо одеваться, как давалка”. Он отошел от дерева, запутывая пальцы в своих волосах, потом снова надел шапку. “Господи. Ну ты и манипулятор. Ты знаешь Хлои или Сару?”
Я замотала головой. “Это одни из тех женщин, с которыми ты… не встречаешься?”
“О, нет, черт, нет”,- ответил он, смеясь. “Это женщины, которые крепко держат моих лучших друзей за яйца. Думаю, тебе будет полезно с ними познакомиться. Клянусь Богом, к концу вечера, вы станете лучшими подругами”.
Часть вторая
“Так, подожди-ка”,- начал Макс, выдвигая свой стул, чтобы сесть. “Эта та самая сестра Дженсена, которую ты трахнул?”
“Нет, та другая сестра - Лив”. Я сел напротив Брита, и проигнорировал как его веселую улыбку, так и неприятное ощущение в своем животе. “И я ее не трахнул. Мы просто слегка перепихнулись. Самая младшая сестра - Зигги. Когда я приезжал к ним с Дженсеном на Рождество, она была еще совсем ребенком”.
“Я все еще не могу поверить, что он привез тебя к себе домой, а ты умудрился завалить его сестру на заднем дворе. Я бы надрал тебе задницу”. Потом он немного подумал, скребя свой подбородок. “А, хрен с ним. Мне было бы по барабану”.
Я посмотрел на Макса и слегка улыбнулся. “Когда несколько лет спустя, я приехал к ним во второй раз на целое лето, Лив дома не оказалось. Поэтому, я был просто душкой”.
Вокруг нас слышался звон стаканов и приглушенные голоса беседующих. Обед во вторник в Ле Бернардин за последние полгода стал уже обычным ритуалом для нашей небольшой компании. Чаще всего, именно мы с Максом последними усаживались за стол, но на этот раз, остальные, видимо, задерживались на встрече.
“Я подозреваю, за это ты хочешь получить награду”,- сказал Макс, изучая меню, после чего громко его захлопнул. Если честно, мне было непонятно, почему первым делом он брался за меню. На закуску он всегда заказывал икру, а в качестве основного блюда – морского ангела. С недавних пор я стал ловить себя на мысли, что Макс придерживался тех привычек, которые он обрел с появлением в его жизни Сары – и это касалось как еды, так и работы, что делало из него человека привычки.
“Ты просто забыл, каким ты сам был до Сары”,- сказал я. “Не веди себя так, как будто ты жил в монастыре”.
На это он мне подмигнул и расплылся в своей простой, широкой улыбке. “Ну давай, расскажи-ка мне про эту маленькую сестричку”.
“Она самая младшая из пяти детей Бергстрем, и учится здесь в Колумбийском Университете в магистратуре.
Зигги всегда отличалась пытливым умом. Она окончила подготовительную предшкольную программу в три года. А на данный момент она занимается исследованием вакцинации”.
Макс замотал головой и фыркнул, словно, говоря: О чем ты, на хрен, мне рассказываешь?
Я продолжил: “Это самое престижное исследование на всем магистерском курсе. Как бы то ни было, на прошлые выходные в Вегасе, когда вы утащились вслед за своими девочками к столу, где они играли в блек – джек, я получил сообщение от Дженсена, в котором он писал, что приедет ее навестить. Думаю, он пытался вернуть ее на путь истинный, чтобы она не провела остаток дней в окружении химикатов”.
Официант подошел к нам, и заполнил наши стаканы водой, а мы объяснили, что ждем еще несколько человек.
Макс снова посмотрел на меня. “Значит, ты планируешь увидеться с ней снова, так?”
“Так. Думаю, мы сходим куда-нибудь в эти выходные, что-нибудь поделаем. Наверное, снова отправимся на пробежку”.
Я заметил, как от моих слов у Макса расширились глаза. “Ты пускаешь другого человека в свое укромное личное пространство во время пробежки? Для тебя это, должно быть, гораздо более интимным, чем секс, Уильям”.
Я отмахнулся от него. “Думай что хочешь”.
“Значит, ты был рад? Встретиться с младшенькой сестрой и все такое?”
Я был рад. И эта встреча не была чем-то безумным, или особенным – мы просто вышли на пробежку, только и всего. Но меня до сих пор слегка потряхивало от того, какой она казалась неопытной. Я думал, что в ее изоляции от людей крылась иная причина, нежели долгие часы в лаборатории. Я ожидал, что она будет несмелой, или, отталкивающей, либо живым воплощением неадекватного общественного поведения.
Но в Зигги не было ничего такого, и она, определенно, не выглядела, как чья-то “младшая сестра”. Она была наивной, и порой не следила за тем, что говорит, но она, на самом деле, была весьма ответственной и умной, просто слишком много работала. И я мог ей помочь.
Впервые я побывал в гостях у семьи Бергстрем на Рождество, учась на втором курсе университета. В тот год у меня не было возможности полететь домой на праздники, а мама Дженсена переживая за то, что в общежитии я останусь один, за два дня до Рождества приехала за мной из Бостона и забрала меня к себе. Их семья была такой же милой и шумной, какой только может быть семья с пятью детьми, с разницей по два года между каждым из них.
Характерно для своего тогдашнего возраста, я отблагодарил их тем, что пошалил с их старшей дочерью в сарае за домом.
Несколько лет спустя, я стал интерном Йохана и прожил в доме Бергстремов все лето. Большинство других детей жили отдельно или находились неподалеку от своих университетов, поэтому в доме оставались только Дженсен, я и младшая дочь Зигги. Их дом стал для меня вторым домом. Но, несмотря на то, что я провел у них три месяца, встречался с Зигги несколько лет назад на свадьбе у Дженсена, и даже поговорил с ней вчера по телефону, я с трудом мог вспомнить ее лицо.
Но когда я увидел ее в парке, на меня нахлынуло больше воспоминаний, чем, казалось, хранила моя память. Зигги в двенадцать лет, прячущая свой веснушчатый нос в книге. Она лишь изредка посылала мне смущенную улыбку за обеденным столом, но в остальное время, старалась избегать со мной любых контактов. Мне было девятнадцать, и я почти не обращал на нее внимания. Потом я вспомнил Зигги в шестнадцать – худощавого, угловатого подростка с копной спутанных волос, каскадом спускающихся вниз по спине. По вечерам она носила отрезанные джинсовые шорты и майки на бретельках, и пока я работал с ее отцом, она читала лежа на одеяле, расстеленном на заднем дворе. Я оценил ее так, как в том возрасте оценивал каждую особь женского пола – сканируя все части тела. Девочка была с формами, но тихой, и, очевидно, не большим асом в искусстве флирта, что и послужило причиной моей насмешливой незаинтересованности. В то время моя жизнь была полна любознательности и разврата с девушками помоложе, или с женщинами постарше, которые хотели попробовать все, хотя бы по одному разу.