Я не могла думать ни о чем другом, кроме его рук, кроме своей задранной выше бедер юбки и кроме его эрекции, настойчиво давившей мне на живот.
– Плевать.
– Ты пьяна. Может, слишком пьяна? Я хочу, чтобы ты запомнила, как я тебя трахал.
– Тогда заставь меня это запомнить.
Он приподнял мою ногу, подставив обнаженную кожу дуновению холодного воздуха из кондиционера над нами, и обвил вокруг своей талии. Хорошо еще, что я была на четырехдюймовых каблуках. Просунув руку между нами, я расстегнула его джинсы, стянула боксеры – ровно настолько, чтобы высвободить то, что они скрывали – и, сжав его напряженный член, потерла о нежную и влажную кожу.
– Черт, Лепесточек. Давай-ка я натяну это.
Его брюки были расстегнуты, но не спущены. Сзади могло даже показаться, что мы танцуем или просто целуемся. Но его член пульсировал в моей ладони, и осознание этого лишало меня рассудка. Он готов был взять меня прямо здесь, на балконе, нависшем над толпой внизу. И в этой толпе были люди, знавшие меня как Порядочную Сару, Ответственную Сару, Сару – верную подружку Энди.
Новый дом, новая работа, новая жизнь. И новая Сара.
Его член был длинным и увесистым. Я хотела его и в то же время немного опасалась, что он может причинить мне боль. Не уверена, что прежде мне попадались мужчины с таким размером.
– Ну и большой же у тебя, – брякнула я.
Он ухмыльнулся, словно волк, и вправду готовый меня съесть, и зубами порвал упаковку.
– Это лучшее, что ты можешь сказать мужчине. Можешь даже добавить, что не уверена, помещусь ли я.
Я провела головкой по входу и задрожала. От моего незнакомца струилось тепло: мягкая кожа, тяжелое дыхание.
– Черт. Я кончу сейчас прямо в твой кулак, если ты не прекратишь.
Его рука чуть дрожала от нетерпения, когда он разжал мои пальцы и натянул презерватив.
– Ты часто это делаешь? – спросила я.
Он стоял прямо напротив, освещая меня улыбкой, как прожектором.
– Делаю что? Занимаюсь сексом с прекрасной женщиной, которая не хочет назвать своего имени и предпочитает, чтобы я трахнул ее прямо в коридоре клуба, а не в каком-нибудь более подходящем месте типа кровати или лимузина?
Он начал входить, мучительно медленно. В его глазах плясали искорки, и – черт побери– никогда не думала, что секс с незнакомцем может быть настолько… интимным. Он следил за сменой выражений моего лица.
– Нет, Лепесточек. Должен признать, что я никогда такого не делал.
Незнакомец сказал это сдавленно и хрипло, а затем его голос осекся – потому что он был глубоко внутри меня, здесь, в этом шумном клубе, где повсюду вокруг нас была музыка и живые дышащие тела, где люди проходили всего в пятнадцати футах от нас, не зная, что происходит наверху. Но при этом весь мой мир сжался до чувства наполненности, до его сильных движений, когда с каждым толчком он терся о мой клитор, до теплой кожи его бедер, вдавливающихся в мои.
Больше не осталось слов – только неглубокие толчки, становившиеся все быстрее и быстрее. Вместо слов пространство между нами заполнилось вздохами, стонами и нетерпеливым рыком. Он впился зубами мне в шею, а я крепко сжала его плечи из страха, что упаду за край – и даже не на танцплощадку, а в какой-то другой мир, где никак не смогу насытиться этим чувством предельной обнаженности, когда мое наслаждение открыто любому взгляду. И в особенности его взгляду.
– Как ты прекрасна, – он чуть откинулся назад, покосился вниз и ускорил ритм. – Никак не могу оторвать глаз от твоей восхитительной кожи и от – черт – от того, как я вхожу в тебя.
Свет определенно был на его стороне, потому что я видела лишь освещенный со спины силуэт своего незнакомца. И внизу я ничего не могла разглядеть: только тени и некий намек на движение, внутрь и снова наружу. Твердый, скользкий от смазки, он давил на клитор с каждым толчком. И тут, словно для того, чтобы подчеркнуть – мне ничего и не надо видеть, – все огни в клубе пригасли до почти полной черноты, и в этой черноте запульсировал медленный, ленивый ритм.
– Я снял твой танец на мобильник, – шепнул незнакомец.
Прошло несколько долгих секунд, прежде чем до меня дошел смысл его слов.
– Ты… что?
– Не знаю зачем. Я не собираюсь никому это показывать. Просто…
Он вгляделся мне в лицо и замедлил движения, видимо, чтобы я могла слегка прийти в себя.
– Ты была как одержимая. Мне хотелось это запомнить. Черт побери, чувствую себя так, словно в грехах исповедуюсь.