Лекадия смертельно устала идти. Засохшая грязь на ботинках делала их тяжелыми, она боялась снимать капюшон плаща и подставить взмокшее лицо слабому ветру. Боль сопровождала каждый шаг, в ней терялся и внутренний огонь, и страх, и одиночество. Первые дни Лекадия плакала: лорд Вереска обрадовался ей, обнимал и успокаивал, он обещал помочь, предатель! Спустя время Лекадия удивилась, как легко поверила лорду Нортвану. А все от того, что она не доверяла дяде, просто он казался наименее опасным. Он сам был под ударом после попытки переворота и спасал свою семью через дружбу с регентом. Тут все честно, но, боги, до чего гадко!
Лекадия перестала чувствовать ноги и упала на четвереньки. Засохшая грязь впилась в ладони и колени, кончики волос мазнули по коричневой жиже. Неожиданно для себя Лекадия заплакала, закусила губу и завыла, чувствуя себя еще более униженной. Это была не обида и не жалость, а гнев и растерянность, скопившиеся за недели пути. Вытирая горячие слезы грязными пальцами, Лекадия села и огляделась. Никого, она была совсем одна среди враждебного мира, только ветер шелестели травой. Очень не хватало Верса: молчаливого здоровяка, всегда готового закрыть собой. Пришлось оставить его в замке лорда Вереска, ведь он был слишком приметным. Перед глазами до сих пор стоял его решительный взгляд и сжатые губы, как он втягивал воздух, но не решался оспорить приказ. Лекадия запустила руку под плащ и сжала рукоять кинжала, который он дал ей. От ощущения твердой, бездушной рукоятки стало невероятно жаль себя.
Шмыгая носом, Лекадия встала и еще раз огляделась, по-детски надеясь заметить того, кто все исправит и успокоит. Этого не будет, она уже убедилась за долгие-долгие дни. Она шла пустынными дорогами, ночевала на постоялых дворах и даже в тавернах, прося самые скромные места. Боги, она, леди Лекадия Альда, однажды ночевала в хлеве рядом с вонючей коровой, которая ударила ее хвостом по лицу. Было стыдно перед собой, братом и покойным отцом. Не могли так жить потомки древнего рода, но выбора не было: люди Торадаса и Вереска искали леди, которая пошла бы через города и ночевала в лучших комнатах.
Раскачиваясь, она шла по засохшей грязи и просто ждала, когда все закончится. Приходилось придерживать кошелек лорда Нортвана, который позвякивали под плащом и не давал забыть о нем. Было больно вспоминать его короткие, но внимательные взгляды, неторопливый голос, даже просто его близость давала силы, которые Лекадия не ценила. Рядом с ним она была в безопасности и знала, что ей помогут, но и эта сказка рухнула.
Измотанная, хромая и ненавидящая все вокруг, Лекадия добрела до очередного постоялого двора. Стемнело, из окон лился приветливый свет и пахло подгоревшим мясом. Желудок с болью сжался, Лекадия застыла и вдыхала чарующий аромат, но есть не стала: боялась заходить в освещенный зал. Вместо этого она нашла хозяина и попросилась на ночлег. Это был тощий господин с рыжей щетиной и залысинами, в рубахе из мешковины и жилете. Он брезгливо оглядел Лекадию, почесывая щеку. За столько дней подол ее плаща истрепался, она падала, рвала его, вымазала в грязи и выглядела бродяжкой. Это было удобно, но стыдно.
Комнату ей даже не предложили, от чего накатила новая волна обиды. За пол медяка ей разрешили остаться в сарае, велев «убраться до рассвета». Внутри было темно, между досками проникал свет из здания и освещал солому на полу, воняло сыростью и плесенью. Лекадия уже ночевала в таких местах: отвращения не было, только глубокая пустота, манящая снова разрыдаться.
Лекадия сделала пару шагов и наступила на что-то твердое. И вдруг оно дернулось, солома зашелестела и задвигалась под ногами, словно собираясь проглотить Лекадию. Она отскочила, раздался хриплый вопль и пронзительный визг, во мраке блеснули глаза. Лекадия рассмотрела силуэт поросенка, это он визжал и отчаянно рвался прочь, но был привязан на веревку.
— А-а, ворье, порося моего захотел! — вопль сменили гневные слова. — Уж я те, даж не суйся!
Все стихло так же внезапно, как и началось. Лекадия наступила на хозяина поросенка, который теперь сидел черной тенью и едва напоминал человека из-за капюшона на голове.
— А-а, — растерянно протянул незнакомец. Голос казался безликим, но в нем угадывалось понимание. То ли Лекадия выглядела слишком жалко, то ли еще что, но незнакомец протянул: — Чего, ну садись, чего стоять-то?
Хотелось спрятаться в темном углу и забыться, но незнакомец почти не замолкал. От усталости Лекадия с трудом улавливало смысл:
— Порося на ярмарку веду, вот. Ищо овца была, тока ее пришлось волкам отдать.